— Что ж, сюрприз удался. Только странно, как ты это преподнес — будто больше хотел удивить своего дружище. И когда это ты успел стать сторонником двоеженства? Или у тебя есть еще новости для меня?

Мой сарказм явно начал ему надоедать.

— Может, тебе стоить завести собственных друзей, чтобы перестать ревновать меня к моим?

Я шлепнула кусок хлеба обратно на сэндвич.

— Отмени аренду виллы. Я хочу остаться здесь. Я работаю над картиной, я записала Скотти в балетную студию. Если придется ждать до осени, это ее просто убьет.

— Она может танцевать на вилле «Америка» с Гонорией — какая пятилетнему ребенку разница?

— Зато для меня есть разница.

— А мир всегда вращается вокруг тебя, да? Тебе не нравится Эрнест, не нравится Гертруда, не нравится Паунд, ты плохо себя чувствуешь… И я понимаю, принимаю во внимание твои чувства, пытаюсь помочь. Но теперь у меня появились потребности — мне нужно отдохнуть от Парижа. Я уже заплатил за виллу. Мы едем.

Вскоре после нашего прибытия на Ривьеру нас со Скоттом пригласили на прощальную вечеринку Александра Вулкотта. Для Скотта это означало отличное начало сезона. Меня же приглашение совсем не радовало — я не могла перестать думать о том, что Скотт может обмануть меня легко, непринужденно и без тени раскаяния. Но он выглядел так, будто наконец расслабился. Его кожа стала чуть золотистой от послеполуденных походов на пляж. Приходилось признать, что поездка уже пошла ему на пользу.

Вечеринку устраивали в одном из казино в Антибе. С мистером Вулкоттом мы были шапочно знакомы со времен Манхэттена и Грейт-Нека. Как и Джордж Натан, он был театральными критиком. В отличие от Джорджа, он казался мягкотелым и бесполым, но имел приятный характер, доброе сердце и прекрасное чувство юмора.

На вечеринках такого рода было принято сидеть за большими столами, пить, есть и по очереди произносить сентиментальные или скабрезные тосты в честь героя дня. Поскольку мистер Вулкотт не был Джорджем, на этой вечеринке преобладали сентиментальные речи. Остроумный рассказ нашелся только у драматурга Ноэла Кауарда, но он был слишком коротким и прозвучал слишком рано, так что особого эффекта не произвел.

Скотт налегал на вино. Я не пила вовсе и через какое-то время начала ерзать от скуки. Речи все продолжались: Александр такой очаровательный, Александр такой чудесный, Александр такой мудрый и остроумный, мы будем скучать по Александру… Славные речи, но не захватывающие. А мне хотелось, чтобы что-то захватило меня, потому что иначе я вновь и вновь, закипая, возвращалась к мыслям о том, что меня притащили сюда, заставив бросить мою парижскую жизнь.

От полного погружения в пучины гнева меня удерживало воспоминание о мамином письме.

Детка, я не понимаю, откуда у тебя появилась мысль, что твой муж — или любой другой муж — обязан учитывать желания жены, когда принимает подобные решения. Мне тяжело понять жизнь, которую ты ведешь там, вдали от дома… Ты не превратилась в одну из этих ужасных феминисток? По моим меркам, твоя жизнь стала совершенно чуждой нам, раз ты возомнила, что женщина должна иметь право голоса. Наше призвание — содержать дом в должном порядке и заботиться о муже и детях, а взамен наши мужья обеспечивают нам полное содержание. Во Франции у женщин все иначе? Конечно, женщины имеют право на свободное время и увлечения и могут найти радость в собственных интересах, но они не должны ставить их выше приоритетов и желаний мужа. Вероятно, если ты сможешь это принять, твое здоровье улучшится, а вместе с ним и твое настроение.

Какую-то часть меня раздражал мамин старомодный подход. Мы живем в современную эпоху, и женщины — не скот. И все же другая часть беспокоилась, что мама могла оказаться права: вдруг я действительно была бы счастливее, если бы мыслила традиционней и отказалась от современного подхода к роли женщины в браке. Было бы настолько проще стать ведомой, чтобы обо мне заботились, окружали вниманием и гладили по голове за то, что я послушная женушка.

«Так было бы проще, — подумала я, — вот только куда скучнее. И не только скучно, но и попросту неправильно. Разве можно быть уверенной, что мужчины всегда примут правильное решение?»

Я поболтала лед в стакане и посмотрела на других женщин. Им тоже было скучно, но они изо всех сил это скрывали. Все эти мужчины в костюмах с иголочки, с набриолиненными волосами и напомаженными усами и тугими воротничками… Мы, женщины, пытались удовлетворить их, а зачем? Чтобы они вытащили нас на очередной скучный праздник самовлюбленности завтра, и послезавтра, и на следующий день?

Мы были с ними, потому что они нас содержали. Одинокие женщины могли работать сколько заблагорассудится, замужних же запирали в золотую клетку. Раньше это казалось естественным. Теперь меня это злило. Теперь я видела, почему женщина порой может захотеть сама прокладывать себе курс, а не бежать за мужем, как преданная собачонка.

Когда хвалебные речи закончились, все доброжелатели Вулкотта снова повернулись к своим спутницам, еде и напиткам.

— Подождите! — воскликнула я, охваченная внезапной потребностью сделать хоть что-то, пусть даже неправильное. Я встала на свой стул. — Можно мне минутку внимания? Все вы расхваливаете мистера Вулкотта, и я уверена, он признателен вам. Но, похоже, мы не отдаем ему должного, не находите? Там, откуда я родом — а это очень традиционалистское место в Америке под названием штат Алабама, мы никогда не отправляем друзей в дальний путь без подарков. Позвольте мне начать… — Забравшись рукой под платье, я стянула черные шелково-кружевные трусики и бросила их на стол так, чтобы они приземлились недалеко от Скотта. — Bon voyage, мистер Вулкотт — это лучшее, что я могла раздобыть в такие сжатые сроки.

Конечно, мой поступок шокировал — ну а что не шокировало той весной? Взять хотя бы бедную Хэдли, которая приехала на виллу «Америка» в обществе одного только Бамби, и все знали, что Хемингуэй тем временем развлекается в Мадриде с Полин — хотя мы не были уверены, что Хэдли об этом известно. Хуже того, Бамби привез с собой страшный кашель, и когда обнаружилось, что это коклюш, Сара пришла в ужас — вдруг кто-то из детей подхватит заразу. Мы пили кофе в оливовом саду Мерфи, когда доктор вышел из гостевого домика и сообщил, что, хотя кризис болезни позади, он прописывает Бамби двухнедельный карантин, чтобы никто из нас не заразился.

— Мы не можем оставить их здесь, — сказала Сара и, когда из-за спины доктора появилась Хэдли, воскликнула: — Хэдли, мне так жаль! Я найду тебе отель и перешлю все, что понадобится. Мне очень, очень жаль, — повторила она, уже направляясь к дому, чтобы все организовать. — Мы не можем рисковать.

— Сара, подожди! — крикнула я ей вслед. — Мы можем просто поменяться с Хэдли местами. Наша аренда истекает только через шесть недель.

— Только мы снимем себе другой дом, — поправил Скотт. — Вилла «Пакита» для меня сыровата, а вот для Бамби в самый раз. При таком кашле излишняя сухость будет только раздражать легкие, верно?