Следует обратить внимание и на фактор случайности, столь ярко проявившийся в событиях вокруг Акадии. Рейд Седжуика, столь резко изменивший ситуацию в регионе, был все же изначально направлен Кромвелем против голландцев, а не против французов. Здесь главную роль, на наш взгляд, сыграли находчивость, предприимчивость, решительность, расчетливость, а также известный цинизм властей Массачусетса, умело воспользовавшихся удачным для них стечением обстоятельств. Этому, несомненно, способствовало, то, что бостонцы были, во-первых, хорошо осведомлены о ситуации в Акадии и тех силах, которыми располагали французы в этой колонии, во-вторых, заинтересованы в проникновении в Атлантический регион (что, естественно, было бы существенно легче, если бы он перешел под английский контроль), наконец, в-третьих, не сомневались в том, что их действия, если и не получат поддержки со стороны метрополии, то, по крайней мере, не будут осуждены.

Еще один вывод, который можно сделать из данного раздела, касается того, что уже в 30-40-е годы XVII в. английские и французские колонии начали совершать свои первые самостоятельные внешнеполитические акции, адресованные своим соседям — владениям других стран, т. е. субъектам такого же уровня. Несмотря на то что эти действия, с одной стороны, являлись сугубо эпизодическими, а с другой — зачастую были вызваны случайным и сиюминутным стечением обстоятельств, они все равно свидетельствовали о том, что колонии не просто осознали и сформулировали свои собственные цели и интересы, отличные от целей и интересов метрополий, но начали пытаться отстаивать их, в том числе с помощью внешней политики. Конечно, в первую очередь это следует отнести к Массачусетсу и другим колониям Новой Англии, но, на наш взгляд, в определенной степени это же можно сказать и о Канаде (в Акадии основную роль играл все же субъективный фактор). Формулируя свои внешнеполитические цели и задачи, английские и французские колонисты руководствовались прежде всего соображениями выгоды и безопасности, хотя политические установки и религиозные соображения также оказывали очень большое воздействие на процесс принятия внешнеполитического решения. Кроме того, следует подчеркнуть, что, вступая друг с другом в переговоры, английские и французские колонисты тем самым фактически признавали легитимность друг друга, что было особенно важно в колониальных условиях, где отсутствовали признанные границы, но зато имелись взаимоисключающие территориальные притязания (хотя при этом, что тоже немаловажно, вопрос о границах и о статусе самих владений оставался открытым).

Стоит также обратить внимание и на в целом безразличное отношение обеих метрополий к первым внешнеполитическим акциям их колоний. Ни Кромвель, ни тем более Мазарини не проявляли никакого интереса ни к конфликтам, ни к переговорам Бостона, Квебека и Пор-Руайяля, строго отделяя политику, делающуюся в Старом Свете, от колониальных сюжетов, происходящих «за линией». Последнее подтверждается и тем, что обе стороны вполне спокойно относились к тем действиям друг друга, которые открыто нарушали нормы международного права. Этому безусловно способствовало то, что в 1630-1650-е годы англо-французские отношения в Европе, несмотря на определенную неустойчивость, в целом оставались мирными.

Однако вскоре ситуация начала меняться. Северная Америка медленно, но неуклонно входила в орбиту большой политики.

Период, который мы рассмотрим в данной главе, был наполнен событиями различного масштаба. На всем его протяжении отношения Лондона и Парижа отличались еще более резкими колебаниями, чем раньше, однако пока еще они не воспринимали друг друга как постоянного противника, а наоборот стремились к сближению. Перипетии англо-французских отношений причудливым образом отразились на ситуации в их колониях, все более громко заявляющих о своих собственных интересах.

В конце 1650-х — начале 1660-х годов в Англии и Франции произошли серьезные перемены, в конечном счете, оказавшие влияние и на судьбу их американских владений. В конце 1658 г. умер Кромвель; в 1660 г. в Англию вернулись Стюарты. В 1661 г. скончался кардинал Мазарини, и во Франции началось самостоятельное правление Людовика XIV, всерьез претендовавшего на гегемонию в Европе и во всем мире.

В 60-е годы XVII в. англо-французские отношения отличались крайней неустойчивостью. Хотя на всем протяжении этого периода обе державы стремились к сближению, это движение друг к другу шло по столь сложной траектории, что дело дошло даже до объявления войны, в которой, правда, не было сделано ни единого выстрела.

Вскоре после прибытия в Лондон Карл II начал активные поиски союзников. Поскольку пути к сближению с Голландией и Испанией оказались для него закрытыми из-за неприемлемости для англичан условий, выдвигавшихся этими державами (голландцы требовали отмены Навигационного акта, а испанцы — возвращения Ямайки и Дюнкерка), наиболее вероятным союзником оставалась Франция, служившая убежищем Стюартов в годы революции. Первым шагом навстречу Франции стали два династических брака: женитьба самого Карла II на португальской инфанте Екатерине Браганса и брак его сестры Генриетты и герцога Филиппа Орлеанского, брата Людовика XIV.[527] В октябре 1662 г. Карл II к неудовольствию даже многих своих ближайших советников продал Франции Дюнкерк и Мардик, завоеванные Кромвелем у испанцев, мотивируя сделку тем, что содержание этих крепостей стоит слишком дорого.[528]

Параллельно шло обострение англо-голландских противоречий, и в Лондоне все более ясно видели, что новая война с Республикой Соединенных Провинций неизбежна. В этой связи наибольшее опасение у англичан вызывало франко-голландское соглашение о взаимных гарантиях европейских владений, торговых и морских интересов, заключенное еще в апреле 1662 г.[529] С помощью своей сестры умной и обаятельной герцогини Генриетты Орлеанской Карл II пытался добиться более тесного союза с Францией или хотя бы гарантий французского нейтралитета на случай англо-голландской войны.[530] Но Людовик XIV в тот момент не хотел связывать себя какими-либо соглашениями. Французский король сам оказался в достаточно сложном положении. Он не хотел полного разрыва с Карлом II, но и не хотел, чтобы голландцы потерпели поражение от англичан.

Обращаясь непосредственно к Северной Америке, следует отметить, что в этот период здесь, с одной стороны, по-прежнему оставалась нерешенной акадийская проблема, а с другой — наметилась тенденция к расширению зоны англо-французского соперничества, связанная с теми изменениями, которые произошли на политической карте континента.