И вдруг поняла! Ее регулы. Они должны были начаться. Будет очень неудобно, если они начнутся сейчас, по дороге домой, когда у нее под рукой ничего нет…

Стоп! А когда они были последний раз?

Сара начала подсчитывать, и кровь прилила к ее голове, когда она высчитала ответ.

Задержка! И большая! Сара напрочь забыла об этом в прошлом месяце. Было столько переживаний из-за помолвки Саймона и их переезда обратно в Айронвуд-Парк… Она качнулась в сторону Роберта, потом резко выпрямилась.

О боже! О боже! Сегодня восьмое августа. Последний раз она была с Саймоном одиннадцатого июня – эту дату она никогда не забудет.

Два месяца!

Роберт подозрительно посмотрел на Сару.

– С тобой все в порядке?

– Да. – Она хотела ответить уверенно, но получился только легкий выдох.

Роберт остановил лошадей, повернулся к ней и нахмурился.

– Сара, что случилось?

Сара провела тыльной стороной ладони по лбу, вытирая капли влаги. Она знала, что это был не дождь.

– Это просто… то, что я узнала сегодня.

– Может, расскажешь мне?

Нет, она не могла. Из-за водоворота, кружащегося в ее голове, она не могла сейчас ни говорить, ни думать. Ее состояние было близко к обмороку.

«Ты уже два месяца носишь ребенка, Сара. Ребенка Саймона».

Вся семья сидела в гостиной в ожидании обеда. Также присутствовал лорд Стенли, приехавший поздно вечером накануне. Сегодня с утра Саймон с Джорджиной вместе с лордом и леди Стенли выезжали на пикник, на северный берег ручья. Герцог показывал им свои владения. Когда начался дождь, они спешно вернулись домой, но все равно успели промокнуть. Помывшись и переодевшись, они отдыхали на мягких и удобных диванах гостиной, обитых изысканным голубым шелком, и разговаривали с братьями Саймона и Эзме о предстоящей свадьбе.

Саймон втайне надеялся, что ему еще удастся проехаться верхом под дождем. Но нет, Джорджина и леди Стенли все продолжали и продолжали обсуждать, кого следует пригласить на свадебный банкет.

– Да, лорда Грейнджера обязательно, – сказал Саймон в ответ на вопрос леди Стенли.

Он не спеша подошел к одному из окон, чтобы посмотреть на дождь, капли которого струились по листьям деревьев. Когда он проходил мимо Марка и Тео, они сочувствующе взглянули на него.

Марк и Тео действительно были очень похожи. Они походили друг на друга значительно больше, чем на других братьев и сестру. Теперь Саймон знал почему. Возможно, только они двое имели одних и тех же родителей.

Они не знали об этом. Саймон мучился тем, что он не рассказал им правду. Но он не знал даже, как подойти к этой скользкой теме.

Герцог вздохнул, раздвинул шторы и посмотрел на серость за окном. Это был долгий день. И трудный. Атмосфера между ним и Стенли накалялась с самого завтрака. Все было на грани.

Саймон ненавидел это семейство с каждым днем все больше. Стиснув зубы, он стоически старался выполнить свой долг, но каждый раз, видя самодовольное победное выражение на лице Стенли, ему хотелось повалить его на землю и выбить эту ухмылку с его лица.

Герцог тосковал по Саре. По ее улыбке и ее запаху. По ее мягкой коже, влажной после соития. Она полностью принадлежала ему всего две недели. Но эти недели навсегда отпечатались на его теле и в его душе. Саймон не забудет их никогда. Наверное, ничего лучше с ним в жизни уже не случится.

– Как вы думаете, Трент?

Голос Стенли вывел его из задумчивости, и он повернулся к отцу своей невесты.

– Что?

– Джорджина хотела бы сделать что-то необычное на свадьбе. Вместо одной подружки невесты она хочет иметь дюжину, – сказала леди Стенли.

Дюжина подружек. Да, это будет шоу десятилетия.

Он склонил голову и обратился к своей невесте.

– Конечно. Все, что пожелаете.

Джорджина захлопала в ладоши.

– Они все будут одеты в простые белые платья. И мой подвенечный наряд серебряного цвета будет сверкать на их фоне, как яркая звезда.

Саймон изобразил на лице улыбку.

– Чудесно.

И тут дверь резко и с грохотом распахнулась. Саймон обернулся на шум, а кто-то – кажется, Эзме – ахнул от удивления.

На пороге стояла Сара. Вода ручьями стекала с ее накидки, мокрые волосы были всклокочены, а в голубых глазах застыло какое-то дикое выражение. Ее взгляд блуждал по помещению, пока не остановился на Саймоне.

– Ваша светлость…

Ее голос звучал сдавленно и эмоционально.

– Ради бога! – воскликнула леди Стенли. – Что все это значит?!

Краем глаза Саймон заметил, что она поднялась с дивана. Но он не мог оторвать взгляд от Сары. Ее грудь вздымалась от волнения. Обычно на публике Сара вела себя очень сдержанно. Видимо, случилось что-то действительно серьезное.

– Сара… что с тобой?

– Ваша светлость, – с трудом выговорила она, – мне нужно… нам нужно…

Ее взгляд заметался по комнате. Она дрожала всем телом. Замерзшая и мокрая, она была ужасно чем-то расстроена.

Саймон шагнул вперед.

– Так что случилось?

– Я… я… – Она обняла руками свои плечи, пытаясь сдержать дрожь. – Мне нужно поговорить с вами.

– Это настолько срочно, что вы не смогли найти время, чтобы привести себя в порядок? – сухо поинтересовался лорд Стенли.

– Вы намочили персидский ковер, девушка, – вставила леди Стенли.

И еще словно издалека он услышал шипение Джорджины:

– Какая наглость, врываться к нам подобным образом! Вы можете себе представить?

Саймон резко повернулся к своей будущей жене.

– Мисс Осборн является одной из самых ценных и уважаемых сотрудниц в этом доме. И если ей есть что сказать мне, она имеет на это полное право.

– Трент, – возразила леди Стенли, – это недопустимо! Она всего лишь горничная и не может вот так врываться в гостиную, как грязное дикое животное. Если случилось что-то важное, она должна сообщить об этом тому, кто выше ее по должности. И если этот человек сочтет необходимым, то он уже потом доложит вам. Я терпеть не могу, когда слуги ведут себя так нагло! А эта дама, в частности, уже не первый раз в моем присутствии забывает, где ее место!

– И в моем тоже! – добавила Джорджина чопорно.

Сара, стоявшая в дверях, выглядела такой одинокой и испуганной, что у Саймона сжалось сердце. Она нуждалась в его защите, здесь и сейчас.

Сначала он повернулся к леди Стенли.

– Это мой дом, миледи, и я буду решать, кому и что здесь позволено, а что нет. И никто, кроме меня, не будет командовать в моем доме.