Американцы также негативно представляли себе китайцев. По-видимому, десятилетие военных конфликтов и близких к ним событий подкрепляло убежденность Америки в том, что Китай, действуя в интересах мировой революции, преисполнен решимости вытеснить США из западной части Тихого океана. Американцам Мао Цзэдун казался даже более неприемлемым, чем советские руководители.

Учитывая сложившиеся стереотипы, Мао Цзэдуну и Никсону следовало действовать весьма осторожно. Первые шаги уже могли вызвать раздражение основных сторонников внутри страны и заставить понервничать союзные страны. Для Мао в разгар «культурной революции» это представлялось особенно острой проблемой.

Мало кто из наблюдателей в то время, начиная с 1965 года, обратил внимание на то, что Мао Цзэдун стал слегка менять свой тон в отношении Америки, а с учетом его поистине божественного статуса даже легкий нюанс имел огромное значение. Одним из любимейших инструментов Мао по доведению своих мыслей до Соединенных Штатов являлись интервью американскому журналисту Эдгару Сноу. Оба встречались на коммунистической базе в районе Яньань в 1930-е годы. Сноу изложил свой опыт в книге, названной «Красное Солнце над Китаем», где Мао Цзэдун предстает перед читателями в образе некоего романтического деревенского партизана.

В 1965 году, во время начала «культурной революции», Мао Цзэдун пригласил Сноу в Пекин и сделал ряд неожиданных высказываний — или они могли бы показаться неожиданными, если бы кто-нибудь в Вашингтоне обратил на них внимание. Мао заявил Сноу: «Естественно, я лично сожалею, что исторические силы разделили американский и китайский народы и между ними почти 15 лет не было никаких контактов. Сейчас пропасть выглядит даже еще шире, чем когда-либо. Однако я лично не верю, что все закончится войной и одной из крупнейших в мире трагедий»[318].

И это слова руководителя, десять с половиной лет заявлявшего о своей готовности к ядерной войне с Соединенными Штатами в столь живой манере, что напугал как Советский Союз, так и его европейских союзников и заставил их дистанцироваться от Китая! Однако, учитывая угрозу, исходившую от Советского Союза, Мао Цзэдун в то время был готов, как никто другой, рассмотреть возможность применения традиционного принципа сближения с дальним врагом, то есть Соединенными Штатами.

Во время интервью Сноу американская армия наращивала свои силы на границах с Китаем во Вьетнаме. Хотя проблему можно было сравнивать с той, с которой Мао Цзэдун столкнулся в Корее 15 лет назад, на сей раз он предпочел занять сдержанную позицию. Китай ограничился оказанием невоенной помощи, поставлял военную технику, оказывал мощную моральную поддержку, направил около 100 тысяч китайских военнослужащих тылового обеспечения для работы в средствах связи и инфраструктуры в Северном Вьетнаме[319]. Мао дал понять Сноу, что Китай будет сражаться с США только в Китае, но не во Вьетнаме: «Мы не собираемся сами начинать войну; только когда Соединенные Штаты нападут, мы дадим сдачи… Как я уже сказал, будьте уверены, мы не нападем на Соединенные Штаты»[320].

Чтобы американцы не упустили этот момент, Мао повторил, что, если речь идет о Китае, вьетнамцы должны справляться сами со «своей ситуацией» собственными усилиями: «Китайцы были очень заняты внутренними проблемами. Воевать за пределами собственных границ противозаконно. Почему китайцы должны этим заниматься? Вьетнамцы смогут справиться с этой ситуацией сами»[321].

Мао Цзэдун продолжал рассуждать по поводу различных возможных вариантов исхода вьетнамской войны в манере ученого, анализирующего явления природы, а не как руководитель, имеющий дело с военным конфликтом у собственных границ. Контраст с реакцией Мао во время Корейской войны — когда он постоянно увязывал проблемы корейской и китайской безопасности — был налицо. Среди возможных вариантов результатов, которые, кажется, могли устроить Председателя, был вариант «проведения конференции, но войска Соединенных Штатов могли оставаться вокруг Сайгона, как в случае с Южной Кореей» — другими словами, продолжение сохранения двух Вьетнамов[322]. Любой американский президент, имевший дело с вьетнамской войной, пожелал бы добиться урегулирования с таким итогом.

Нет подтверждений тому, что это интервью Сноу было когда-нибудь предметом обсуждения на высоком политическом уровне в администрации Джонсона или что исторические трения между Китаем и Вьетнамом рассматривались соответствующим образом в какой-то администрации (включая администрацию Никсона), ведущей вьетнамскую войну. Вашингтон продолжал описывать Китай как угрозу, даже более опасную, чем Советский Союз. В 1965 году Макджордж Банди, занимавший тогда пост советника по вопросам национальной безопасности президента Джонсона, сделал заявление, типичное для американских взглядов о Китае в 1960-е годы: «Коммунистический Китай — совершенно иная проблема по сравнению с [Советским Союзом], оба его взрыва [ссылка на первое испытание ядерного оружия в октябре 1964 года] и его агрессивное отношение к своим соседям делают его крупнейшей проблемой для всех миролюбивых людей»[323].

7 апреля 1965 года Джонсон оправдывал американское вторжение во Вьетнам преимущественно ссылками на необходимость дать отпор объединенным планам Пекина и Ханоя: «У этой войны — и во всей Азии — есть другая реальность: все более нарастающая тень коммунистического Китая. Правителей в Ханое подстрекают из Пекина… Бои во Вьетнаме — часть более широкого плана достижения агрессивных целей»[324]. Государственный секретарь Дин Раск повторял те же соображения перед Комиссией по иностранным делам палаты представителей годом позже[325].