– Скиппи, – откликнулась Молли, – я видела, как ты выкладываешь миллион за роман, фильм по которому так и не снял. Какая ж тут разница?

– А все потому, что Скиппи платит миллион не из своего кармана, – встрял Бобби Бентс.

Все рассмеялись.

Кросса это совещание поставило в тупик. Он мало-помалу терял терпение. При этом он понимал, что не должен проявлять избыток энтузиазма по поводу предстоящей сделки; так что выказать свое раздражение не повредит.

– Я действую по наитию, – негромко проронил он. – Если это настолько сложно, давайте на этом и покончим.

– Мы говорим об огромных деньжищах, – сердито бросил Бентс. – Эта картина может принести полмиллиарда при мировом прокате.

– Если вам удастся залучить Афину обратно, – мгновенно парировала Молли. – Могу доложить, что общалась с ней нынче с утра. Она уже остригла волосы, чтобы продемонстрировать серьезность своих намерений.

– Можно надеть парик. Уж эти мне фиговы актрисы! – Бентс пожирал Кросса взглядом, пытаясь раскусить, что у того на уме, и напряженно раздумывая. – Если Афина не вернется в картину, если вы потеряете свои пятьдесят миллионов и не сможете окончить картину – кому достанется отснятый материал?

– Мне, – отрезал Кросс.

– Ага! – оживился Бентс. – Вы собираетесь выпустить все как есть. Может, под девизом эротики.

– Не исключено.

Молли тряхнула головой, давая Кроссу знак помалкивать, и повернулась к Бентсу:

– Если вы согласитесь на этот договор, можно по пунктам обсудить доли участия в прибылях за рубежом, на видео и на телевидении. Есть только один критический пункт. Договор должен остаться в секрете. Мистер Де Лена претендует лишь на лавры сопродюсера.

– Лично я не против, – сказал Скиппи Дир. – Но мой договор со студией остается в силе.

И тут впервые заговорил Маррион:

– Это вопрос отдельный. – Что означало “нет”. – Кросс, ты предоставил адвокату полную свободу действий?

– Да, – подтвердил тот.

– Хочу, чтоб это было отражено в протоколе, – произнес Маррион. – Ты должен знать, что мы намеревались списать картину и понести убытки. Мы убеждены, что Афина не вернется. Мы никоим образом не намекали тебе, что она может вернуться. Если ты заключишь это соглашение и уплатишь нам пятьдесят миллионов, мы не несем ни малейшей ответственности за дальнейшее. Вам придется предъявлять иск Афине, а у нее подобных денег нет.

– Я не собираюсь предъявлять ей иск, – сообщил Кросс. – Прощу и забуду.

– А вам не придется отвечать перед своими кредиторами? – поинтересовался Бентс.

Кросс пожал плечами.

– Это уже моральный распад, – не сдержался Маррион. – Нельзя же из-за собственной прихоти предавать доверие кредиторов только потому, что они богаты.

– Не в моих принципах подкладывать свинью богатым, – с непроницаемым видом проговорил Кросс.

– Тут какая-то уловка, – в сердцах бросил Бентс.

– Я всю жизнь занимаюсь тем, что убеждаю людей, – изобразив на лице снисходительную уверенность, изрек Кросс. – В лас-вегасском отеле мне приходится убеждать очень умных людей вступать в игру вопреки теории вероятностей. И я добиваюсь этого, делая их счастливыми. То есть давая им то, чего им хочется на самом деле. Точно так же я поступлю и с мисс Аквитаной.

Бентсу все это было явно не по вкусу. Он не сомневался, что студию пытаются надуть.

– Если мы выясним, что Афина уже согласилась работать с вами, мы подадим иск, – брякнул он. – А этот договор признаем недействительным.

– Я намереваюсь войти в кинобизнес основательно и надолго, – возразил Кросс. – Я хочу работать со студией “ЛоддСтоун”. Денег хватит на всех.

Элай Маррион на протяжении всего разговора пристально изучал Кросса, пытаясь прийти к каким-либо выводам. Этот субъект весьма себе на уме, он не блефует и не жульничает. Тихоокеанское агентство безопасности не установило никакой связи между ним и Афиной, поэтому их сговор маловероятен. Надо принимать решение, но принять решение далеко не так трудно, как пытаются изобразить присутствующие. Маррион настолько устал, что ощутил тяжесть одежды, облачающей его костлявое тело. Ему хотелось поскорее покончить с делом.

– Может, Афина просто рехнулась, может, у нее крыша поехала, – предположил Скиппи Дир. – Тогда мы сможем добиться выплаты страховки.

– Она пребывает в куда более здравом рассудке, чем любой из присутствующих, – отрезала Молли Фландерс. – Я могу добиться признания недееспособными всех вас до единого задолго до того, как вы доберетесь до нее.

Бобби Бентс посмотрел Кроссу прямо в глаза.

– А вы подпишете документ, что у вас до сего момента не было соглашения с Афиной Аквитаной?

– Да, – Кросс не скрывал своего отвращения к Бентсу.

Отметив это, Маррион ощутил удовлетворение. По крайней мере, до сих пор переговоры идут согласно плану. Бентс уже утвердился в роли мерзавца. Просто изумительно, что люди почти инстинктивно испытывают к нему отвращение, а ведь тут, в общем-то, не его вина. Это роль, которую он должен разыгрывать, – хотя, честно говоря, роль вполне соответствует его личным качествам.

– Мы хотим двадцать процентов с картины, – заявил Бентс. – Мы распространяем ее у нас и за рубежом. И будем партнерами во всех фильмах о дальнейших приключениях героев.

– Бобби, да они же все погибнут в конце фильма, так что никаких дальнейших приключений не будет, – раздраженно возразил Скиппи Дир.

– Ладно, – стоял на своем Бентс. – На любые предшествующие приключения.

– Дальнейшие, предшествующие, да хоть загробные, – отозвалась Молли. – Какие ни заблагорассудится. Но с доходов вы получите не больше десяти процентов. Вы и так заработаете состояние на распространении, и без малейшего риска. Хотите – соглашайтесь, хотите – нет.

Выносить это дальше было свыше сил Элая Марриона. Он встал, выпрямившись, будто аршин проглотил, и проговорил сдержанным, невозмутимым тоном:

– Двенадцать процентов. И по рукам. – Помолчав, он поглядел прямо на Кросса и продолжал: – Это не такие уж большие деньги, но картина получается грандиозная, и мне не хотелось бы списывать ее. Кроме того, мне очень любопытно посмотреть, что произойдет дальше. – Он обернулся к Молли. – Итак, да или нет?

– Да, – выдохнула Молли, даже не поглядев на Кросса в поисках одобрения.

Когда все ушли, Элай Маррион и Бобби Бентс в одиночестве остались сидеть в конференц-зале, не нарушая молчания ни словом. За годы работы оба постигли, что есть вещи, говорить вслух о которых не следует.

– Тут встает нравственный вопрос, – наконец проронил Маррион.

– Мы подписались в том, что сохраним соглашение в секрете, Элай, – отозвался Бентс. – Но если тебе кажется, что мы обязаны, то я могу позвонить.