– Извини, – говорит Лукасинью.

Лукас Корта едва добирается до стула. Берет сына за руку и падает без сил. Его грудь тяжело вздымается, дыхание сбивчивое, судорожное, он не смеет говорить, потому что вес единственного слова сломает все: и годы проглоченных обид, жесткой дисциплины, сдержанности и самоконтроля разрушат его.

Рафа-золотце и Лукас-тень. Обаяшка, интриган, оратор, боец. И волк.

– Пожалуйста…

Лукас так крепко сжимает руку сына, что причиняет ему боль.

– Ох, прости.

«Мы восстанавливаем его по чужим воспоминаниям», – сказала доктор Гебреселасси. Сеть, семья, друзья, любовники и любовницы.

– Ты знаешь, кто я такой? – спрашивает Лукас.

– Ты Лукас Корта. Ты мой отец. Моя мать – Аманда Сунь, моя мадринья – Флавия, – говорит Лукасинью. Он произносит слова медленно, прилагая все возможные усилия. – Аманда приходила повидаться со мной. Ты поэтому пришел?

Лукас не собирается говорить о бывшей жене и сделке, которую с ней заключил. Программы написаны, и дело за инфекцией, заражением – от одного бота к другому и так далее. Чтобы охватить все пятнадцать тысяч ботов, уйдет не больше тридцати секунд.

Будь здесь. Ты никогда не был с ним рядом. Пять часов по железной дороге, вокруг талии Луны – и ты займешься пересмотром своей сделки, своих интриг – того, кому можно и нельзя доверять.

– Знаешь, где ты раньше жил? – спрашивает Лукас.

– Там были большие лица, влажные от воды. Там было зелено и тепло. Боа-Виста.

– Если помнишь, я не часто бывал в Боа-Виста. Я жил в Жуан-ди-Деусе. Это еще одно место, которое принадлежало нам.

– Жуан-ди-Деус.

Лукас видит, как его сын с трудом соединяет название с деталями. Лицо Лукасинью светлеет.

– Там воняло!

Лукас от души смеется:

– Да. Воняло! Но я собираюсь вернуться в Боа-Виста. Я там кое-что затеял. Я собираюсь наполнить его живыми существами. Ты тоже сможешь там жить, когда будешь готов.

Лукас знает, что за ними наблюдают, их слушают. Команда медиков, занимающихся Лукасинью, факультет, университет с его секретными планами, бдительные гази. Его сестра – где-то недалеко. «Помогите ему вспомнить, – сказали Лукасу. – Покажите ему прошлое. Не пытайтесь показать ему будущее, ничего ему не обещайте».

Теперь, когда Лукас видит процесс, он понимает, что делают с его сыном, а с пониманием приходят сомнения. Кто контролирует воспоминания и решает, что выдвинуть на передний план, а что – убрать на задний, и чем вообще наполняют мозг Лукасинью? Лукасинью ничего не помнит про Жуан-ди-Деус, кроме вонючего воздуха. Лукас был отсутствующим, далеким отцом. Воспоминания, из которых состоит его детство, принадлежат мадринье. Так заведено у семейства Корта. Лукас думает про Алексию, которая росла в гнезде из обрывков чужих жизней и куталась в них как в одеяло. А потом – про своего сына, одиночку среди каменных лиц. Неудивительно, что мальчику хотелось испробовать все, что мир и люди могли предложить. Неудивительно, что при первой возможности он сбежал навстречу яркому свету.

Мальчик быстро устает. Внимание ослабевает, контроль над моторикой – тоже. Слова делаются невнятными, взгляд не фокусируется. Пора уходить.

– Сын.

Лукас обнимает воздушного змея из кожи, натянутой на ребра. Когда он открывает дверь, исцеляющие руки машин тянутся к Лукасинью из пола, стен и потолка, услужливо трогают. Переписывают его жизнь.

Нежный свет Земли, голубой планеты, ложится на поверхность Океана Бурь. Лунная ночь: города сверкают десятью тысячами огней, искры проносятся сквозь высокую черноту – капсулы «лунной петли» и БАЛТРАНа, корабли, точно редкие драгоценности. Пассажирский экспресс стремительным сияющим копьем отправляется на дальнюю половину мира. По обе стороны от широких железнодорожных путей лежит еще более широкий пояс чистой глянцевой черноты: спеченный лунный реголит, законсервированный и закаленный инженерами «Тайяна». Солнечное кольцо опоясывает восемьдесят процентов лунного экватора. Машины и бригады стекольщиков трудятся денно и нощно, продлевая полосу черноты через неуступчивые горы и кратеры обратной стороны. Команды юристов «Тайяна» ведут переговоры, пытаясь достичь соглашения с университетом, который не желает, чтобы его первозданный исследовательский лунный ландшафт разграбили промышленники и деляги.

Теперь, когда «Горнило» превратилось в шлак на поверхности Океана Бурь, Солнечное кольцо – самый большой возведенный объект в двух мирах, лента солнечных батарей шириной в сто километров и длиной в девять тысяч. Ночью – это чудо, черная бездна, полная звезд: она отражает небо, простирающееся в вышине. Небо, звезды и далекую голубую Землю. Солнечное кольцо настолько огромно, что даже тусклый свет планеты будет генерировать сто мегаватт электроэнергии. В лучах Солнца кольцо оживает. Его легко разглядеть с Земли: черная полоса, разделяющая Луну как полушария мозга. Оно спало два лунных года. Но теперь из Дворца Вечного света приходит приказ. Погребенные кристаллы микропроцессоров нагреваются и запускают циклы загрузки. Решетки солнечных элементов включаются; сегмент за сегментом просыпается энергетическая сеть размером с Луну. Подстанции «Тайяна» измеряют и корректируют питание. Семьдесят эксаджоулей энергии направляется в сеть корпорации семейства Сунь. Солнечное кольцо оживает.

– Ты опоздал, – говорит Кримсин Финну Уорну. – Он в ярости.

Это самая длинная фраза, с которой Кримсин когда-либо обращалась к Первому Клинку «Маккензи Гелиум».

Брайс Маккензи стоит перед окном, одетый только в стринги, купаясь в лазерном свете. Мерцающие красные лучи обрисовывают потеки плоти, складка за складкой, будто жир извергается из его пор как лава: мешки жировой ткани, от которых его бедра выглядят сведенными, и тяжелые отвисшие груди.

– Ты опоздал, – говорит Брайс Маккензи.

– Я знаю, что они делают, – говорит Финн Уорн. Оглядывается по сторонам на прочих членов совета директоров: Хайме Эрнандес-Маккензи, Роуэна Сольвейг-Маккензи, Альфонсо Перес-Трехо. С того момента, как «Тайян» включил Солнечное кольцо, политические слухи завладели Луной, словно чума. Суни могли так спешить с запуском лишь в том случае, если кто-то их вынудил. – У меня есть несколько человек во Дворце Вечного света.

– Кто? – спрашивает Брайс, плавно поводя плечами. Стринги не нужны – его гениталии полностью скрыты складками кожи. Лазеры гаснут, боты укатываются в кладовку.

– Если я назову имя, это поставит информатора под угрозу, – говорит Финн Уорн. – Этот человек близок к совету директоров. От него я узнал, что торговые агенты «Тайяна» на Земле проводят встречи с земными энергетическими компаниями. Особенно в тех государствах, которые не представлены в УЛА.

Глаза Брайса распахиваются. Он все понимает.

– Умные ублюдки. Умные, умные ублюдки.