поля зрения. Стоило мне только сделать попытку, уединиться с Ритой, как эта особа тут же выходила из тени и обламывала все мои начинания. Стыдно признаться, но за весь вечер, так и не удалось ни разу поцеловать жену по-нормальному. В щёчку не считается. Это было и не один раз. Ничего, ночью наверстаю… и тоже не один раз. Посидели, попили чаю с обалденным рыбным пирогом. Спели несколько песен из общеизвестного репертуара. Исипова попросила исполнить казахскую народную «Шудын бойында» и я не стал отказываться. Ерасыл Кормертаев являясь приписанным к нашей комсомольской группе, не смог не поделиться с секретарём, кто, на самом деле, первый исполнил эту песню. Вот и приспичило, нашему секретарю, послушать песню из уст первоисточника. Надеюсь, что, после моего исполнения, все в ужасе разбегутся по домам. А мы с Ритой наконец-то займёмся тем, чем и положено. Я не умею петь и плясать, о чём постоянно говорю. Ну не дано мне это! Кирпичи правильно положить — это пожалуйста! Так что извините, если что — я не виноват. Но нет — все получилось совсем наоборот. После второго куплета, к исполнению припева присоединились несколько человек. Я вот только не пойму — они что тут все казахский язык знают? Или просто быстро слова запоминают? Да и, с одной стороны, по фиг. Лишь бы по голове не били. А так всё хорошо получилось. Второй и третий раз эту незатейливую песню, хоть и на казахском языке, пели всей толпой. И никто ничего против не имел.

Хорошо погуляли. Обошлось без порванных гармошек и положенной драки. Культурно всё прошло. Тут, конечно же, большую роль сыграло присутствие ребят из линейного отдела. Были прецеденты — куда уж без них. Но всё быстренько гасилось в зародыше, не давая развиться во что-то более опасное. Да и без этих инцидентов будет что вспомнить. Жаль что фотоаппарата ни у кого не было. Осталось бы память на всю жизнь. Вместе с последней группой гостей, ушла и тёща. Мы остались вдвоём… Все слова были лишними. Наши взгляды, обращённые друг на друга, говорили за нас:

— Я скучала…

— Я тоже…

Утром еле заставил себя встать и в лёгкую размяться прямо во дворе. Мне сегодня к врачам идти — незачем усугублять нагрузками. Вечером поработаю, как положено. Наши калужские врачи очень придирчивые. Зачем им давать лишний повод усомниться в моём прекрасном самочувствии. Мне нужно, как говорится, цвести и источать силу вместе с уверенностью. А не изображать выкинутую на берег медузу. Так что нечего напрягаться. И так ночь выдалась очень бурная. В подробности вдаваться не буду, для этого есть масса женских романов, где всё прописано досконально и в мелочах. Но одно могу с уверенностью сказать — всё было замечательно! О чём говорит мой зверский аппетит и слабость во всех мышцах. Завтрак, приготовленный любимой женщиной, был выше похвал. Как и положено, после такого ночного марафона, он, невзирая на простоту, был сытный и вкусный. А что ещё от него нужно? Ничего! Вот и я про что. Сил порядком прибавилось и настроение повысилось. Мысли в голове совсем не о предстоящем посещении врачей. Скорее о том, как бы затащить Марго в кровать, чтобы повторить ночное безумство. Но все, мои поползновения были жёстко разбиты в пух и прах. Рита, хотя и была не против, но, проявив твёрдый, комсомольский характер, напомнила мне, о строгой дисциплине в строительном техникуме. А чтобы сгладить впечатление, пообещала вечером незабываемый ужин. Ну и всё что к нему прилагается после. Посмотрим.

Дежавю какое-то. Опять я провожаю жену в техникум, а потом сверну в больницу. Скоро привыкну и когда, придёт время выходить на работу, буду по привычке заворачивать туда же, согласно выработанному алгоритму. Сегодня я на велосипеде. Мотик пусть отдохнёт. Так как задание от деда никто не отменял, есть у меня на него определённые планы. Но это позже, а пока пусть во дворе постоит. У меня предчувствие, что не сегодня будет решаться моя судьба. Эти мелочные и придирчивые калужские врачи не захотят выносить свой вердикт, без предварительного осмотра. Знаю это, а всё равно иду и чего-то жду. Потому что надо! Надо пройти эту комиссию, чтобы заканчивать комедию, в которой я играю главную роль. А то что это комедия, я ни капли не сомневаюсь. Ну не могут, нормальные люди не заметить того, что моё самочувствие, с каждым днем, становится всё лучше и лучше. Я вот намедни думал о «Деле Ленинградских врачей», а нету ли тут какой-то связи? Очень уж это подозрительно, что со мной делают эти врачи. Сомневаюсь только во временных рамках, потому что не помню в каком году это происходило. И вообще, есть ли способ повлиять на этих эскулапов, в случае отрицательного результата? Можно ли опротестовать заключения, если они мне не понравятся? Должна же быть, какая-нибудь соответствующая организация, которая осуществляет надзор за врачами? Надо у Катерины поинтересоваться. Уж она точно должна знать, к кому в таких случаях лучше всего обратиться.

Катя, чтобы не возникло лишних вопросов, настояла, чтобы я надел парадный костюм. Она почему-то уверена, что это может как-то повлиять на комиссию. Спорить с женщиной, находясь в хорошем настроении, мне не хотелось. Поэтому я последовал её совету. Неудобно, конечно, на велосипеде в костюме разъезжать, но что не сделаешь ради любимой.

Так что в кабинет главврача я заходил при полном параде и без очереди. Очереди так и так не было. Ну какая, к чертям собачьим, очередь в девять часов утра у главного врача? А вот значок на лацкане пиджака доктор оценил. У него, по моему, даже стёкла очков немного запотели. Он минуты три их усиленно протирал носовым платком, при этом не сводя внимательного взгляда с левого лацкана моего пиджака. Чуть дырку не просверлил, лишнюю.

Всё оказалось зря: и пиджак, и значок, и раннее время. Как я и предполагал, заседание комиссии состоится в среду, двенадцатого октября в десять часов утра. Мне надлежит прибыть, в этот самый кабинет во время, голодным и выспавшимся. Ладно, фигли нам. Подожду. Но был ещё один момент, который меня напряг. При изучении моих документов, главврач многозначительно улыбался. Прямо-таки светился от счастья. Не сиял как лампочка, конечно, но было видно, что дай ему волю и он замурлыкает от удовольствия. Чтобы это значило, я не в курсе. Но думаю, что скоро узнаю.

Когда вышел на улицу, то понял — осень наступила! Если, с утра, было хоть