в корпус. Где только их не было: и в калмыцких степях, и вдоль железной дороги Котельниково – Зимовники, и в импровизированном Донском речном флоте! Многие из них вернулись с Георгиевскими крестами или медалями, но вернулись не все: погибли два кадета старших классов. Жизнь стала вновь входить в нормальную колею, но занятия в корпусе возобновились только осенью 1918 года.

6 декабря 1918 года был отпразднован корпусный праздник. Парад принимал атаман Краснов, а церемониальный марш по традиции открывала группа бывших кадет, среди которых был и один священник.

Форма кадет перешла на защитный цвет с такими же погонами со старым трафаретом на них. Шашки у 1-й сотни были заменены винтовками. В корпус были приняты кадеты иных корпусов, оказавшиеся на Дону. Наибольшую группу составляли среди них кадеты Одесского корпуса. Вследствие увеличения числа кадет в некоторых классах были открыты третьи отделения, а живущие в Новочеркасске стали приходящими. Воспитательский состав был также усилен группой офицеров, участников Великой войны.

В 1919 году день корпусного праздника, 6 декабря, был отпразднован традиционным способом. Парад принимал атаман Богаевский. Однако фронт неудержимо катился к югу, и уже 12 декабря корпус стал отпускать кадет на рождественские праздники, но не все могли уехать домой. Считая и живущих в городе, в корпусе осталась половина примерно кадет. 21 декабря был объявлен уход корпуса пешим порядком.

1-я сотня, примерно 50 человек, уходила отдельно, сопровождая багаж, по особому маршруту. Кадеты 2-й и 3-й сотен уходили вечером. Малыши 1-го класса оставались дома, а из 2-го класса была только небольшая группа. Узнав, что из арсенала выдают винтовки, кадеты быстро вооружились ими. Около 7 часов вечера кадеты построились на дворе. Пришло пять офицеров-воспитателей, но высшего начальства видно не было. Казалось, что идем на прогулку, но только был вечер, а не день! После проверки, не остался ли кто-нибудь в здании, колонна из ста с небольшим кадет двинулась в путь, который оказался таким далеким, как никому не могло даже и сниться!

* * *

Кадеты шли с песнями. Прохожие с любопытством останавливались, одни смотрели, казалось, с недоумением, другие махали руками на прощание. Прошли главную, Московскую улицу с гулявшими, как всегда, по тротуарам людьми. Иные останавливались и смотрели на колонну кадет. Пройдя Платовский проспект, спустились к окраине города, миновали последний уличный фонарь и вскоре вышли на полевую дорогу, идущую по равнине, поглощенной ночной тьмой. Был легкий мороз, снег хрустел под ногами. Стало известно, что идем в Старочеркасск. Строй почти не соблюдался, требовалось только не растягиваться. Привалы делались очень короткими, чтобы никто не уснул и не потерялся. Пройти предстояло около 15–20 километров.

В Старочеркасск пришли после полуночи и остановились на ночлег в известном на Дону Старочеркасском монастыре, в котором оставались всего только несколько часов. Немного поспали, отдохнули, поели и перед рассветом приготовились к походу в станицу Кагальницкую, находившуюся в расстоянии примерно в 75 километров.

Мороз и снег в степи чередовались с оттепелью с таким туманом, что не было ничего видно дальше чем на 20–30 шагов. Дорогу можно было определить только по колеям от возов. Встречные были редкостью, колонну иногда обгоняли одиночные всадники.

Вечером 24 декабря пришли в Кагальницкую, и на следующий день была дана дневка – отдых, высушивание одежды и обуви. Несмотря на почти 100-километровый поход, все были в хорошем настроении, пели песни. В помещение кадет вдруг вошла интересная дама в полушубке, с револьвером на поясе. Она что-то спросила и направилась к офицеру, сидевшему среди группы кадет. Оказалось, что это его жена, которая покинула Новочеркасск после ухода кадет и теперь догнала их. Счастливая встреча с мужем привела ее в хорошее настроение, и она присоединилась к пению. Создалась почти семейная обстановка.

Пребывание в станице Кагальницкой омрачилось приказанием разоружиться. Очевидно, начальство желало придать кадетам вид обыкновенных школьников и тем предохранить их от возможных неприятностей. Однако это приказание вызвало у кадет большое удивление: они, в возрасте 13–15 лет, показали себя во время долгого похода совсем неплохими солдатами, а часть их была уже раньше награждена Георгиевскими медалями. Кроме того, положение вообще было такое, что даже женщины вооружались! Да и форма одежды оставалась военной и после разоружения! Приказание было, конечно, исполнено, но уже в самом ближайшем будущем пришлось пожалеть об отсутствии винтовок, хотя в конце концов все кончилось благополучно.

Утром 26 декабря выступление в направлении к станции Кущевка, Владикавказской железной дороги. Расстояние примерно в 90 километров прошли в четыре перехода. На ночлег останавливались, как и раньше, в школах. Стояла оттепель, снег таял, промоченная обувь не успевала высохнуть за ночь. В последнем перед Кущевкой селении, название которого забылось, провести ночь спокойно не удалось из-за враждебного отношения населения. Спать не рекомендовалось. Безоружные кадеты патрулировали на улицах. В селении не удалось достать почти ничего, но ночь все же прошла без особых инцидентов.

29 декабря пришли в Кущевку ночью. Стояла непроглядная тьма, и только лай собак напоминал, что здесь живут люди. Улица была покрыта жидкой грязью с невидимыми под ней ямами. Попадая в них, кадеты обдавали друг друга слякотью, которая залетала и за воротники, и в карманы шинелей.

Впереди послышались голоса и ржание коней и показался свет фонаря в начале моста через реку Ею. Перед мостом было скопление людей, коней и повозок. Деревянный мост был, вероятно, очень старым: местами недоставало досок в настиле, не было и части перил. Одна из повозок застряла на мосту и остановила движение прочих повозок. Между тем через мост проходила в том же направлении, на юг, большая конная часть, как говорили – кубанская. Всадники шли гуськом, надеясь, очевидно, на инстинкт лошадей. Вереница их казалась бесконечной, и, как оказалось потом, конница шла еще и в 8 часов утра.

Колонне кадет предоставлялся выбор: или ждать в грязи до утра, или пробираться через мост одновременно с конницей, тоже гуськом, по одному-два человека. Начальство выбрало второе. Кстати, около полуночи лошади из застрявшей повозки были выпряжены и уведены, а сама повозка сброшена с моста в воду. Сбор был назначен на станции, откуда предполагалась отправка кадет уже по железной дороге.

Переход через мост продолжался до 5 часов утра, а дорогу к станции кадеты узнавали потом в здании местного правления, у входа в которое висел горевший фонарь.

На станции в теплом зале ожидания весь пол был усеян спящими людьми. Можно было думать, что среди них были и больные тифом, а потому кадетам рекомендовалось оставаться на платформе. Перед