Лашке лгал, утверждая, что подводный дом был заказан капитану Кусто.

Он просто мстил Эжену Бартье. Знал о его дружеских связях со знаменитым исследователем моря, вот и решил нанести новую душевную травму строптивому пленнику. На самом же деле дом был обнаружен с борта летающей лодки: сверху море просматривается на большую глубину. И Лашке во время одного из полетов на гидросамолете близ своего острова заметил под водой, на просторном рифовом образовании, странное сооружение. Нанес его на карту.

Вскоре прибыл к этому месту на катере, совершил несколько спусков с дыхательным аппаратом. Дом был обнаружен на глубине около шестидесяти метров. Солнечные лучи свободно проникали сквозь толщу прозрачной теплой воды, и глазам Лашке представился сказочный мир кораллов, рыб и водорослей. И в центре этого подводного рая находилось сооружение с иллюминаторами и нижним входным люком. Люк был открыт, но сжатый воздух, которым был заполнен дом, сохранил его сухим. Из бумаг, оказавшихся в доме, выяснилось, что здесь работала экспедиция акванавтов какого-то морского клуба западного побережья США. Закончив сезон, люди вернулись на материк, а дом оставили на дне моря.

Лашке вспомнил об этом сооружении, когда искал способ наказать строптивого пленника. Дом на рифовом плато — это то, что требовалось!

Пусть дерзкий ученый поживет на дне моря. Можно надеяться, что утихомирится. Кстати, на рифовом плато обилие разнообразной растительности. Вот и займется там поисками нужной водоросли.

Через неделю, когда дом на рифе был снабжен запасами сжатого воздуха в баллонах, пищей и пресной водой, Эжена Бартье доставили к рифовому плато и спустили под воду. С ним отправились еще трое: ассистент и два техника — этим последним полагалось обеспечивать жизнедеятельность маленькой экспедиции на дне моря.

Все они были опытными ныряльщиками, работали под водой в различных респираторах. Следовательно, знали об опасностях, подстерегающих водолаза.

Тем не менее Лашке прочел им целую лекцию на эту тему. В заключение сказал: акваланг будет только у профессора Бартье. Ему разрешено беспрепятственно покидать дом и плавать вокруг, исследуя дно моря и собирая водоросли. Техники немедленно перезарядят аппарат, если Бартье пожелает повторить выход из дома. Они же обязаны следить за исправностью акваланга, чтобы пловец работал в безопасности. В их распоряжении будет и второй респиратор, резервный. Аппарат, который следует хранить под замком, предназначен на случай чрезвычайных обстоятельств, когда возникнет необходимость покинуть дом, чтобы оказать помощь пловцу. Следует подчеркнуть: двух аквалангов недостаточно, если бы человек вздумал всплыть к поверхности. Для осуществления такой акции не хватило бы даже трех аквалангов — содержащийся в их баллонах сжатый воздух обеспечит выполнение лишь незначительной части режима декомпрессии, что легко проверить по водолазным таблицам, которые имеются в доме под водой. Короче, в этом случае неизбежна кессонная болезнь и смерть.

Уже известно, как завершилась эта экспедиция. Но вряд ли удастся реставрировать подробности событий, происшедших в подводном доме. Ведь ассистент профессора был уничтожен сразу же после допроса. Затем исчезли оба техника — те, что избивали Бартье. Ну а такие, как Лотар Лашке, умеют держать язык за зубами…

Итак, Лашке и Ловетти вышли из виллы руководителя исследовательского центра.

Шаги в коридоре!

Лежа в постели, Брызгалова приподнялась на локтях, прислушалась. Да, кто-то приближался к двери. Кто же это в столь позднюю пору? Вдруг вернулся профессор Бартье!

Она спрыгнула с кровати, заметалась по комнате — набросила на плечи халат, в ванной перед зеркалом попыталась поправить волосы.

Вошел Лашке, посторонился, пропуская в комнату спутника.

— Мой шеф доктор и профессор Хуго Ловетти, — сказал он. — Для вас это еще и заинтересованный коллега и, смею думать, доброжелатель.

Ловетти поклонился. Брызгалова не ответила. В домашних туфлях на босу ногу, в наспех подпоясанном халате стояла посреди комнаты и глядела на непрошеных визитеров.

Лашке прошел к столу, выдвинул из-под него табурет, сделал спутнику приглашающий жест, отыскал и второй табурет, для себя.

— Ну вот, — с удовлетворением произнес он, когда Брызгалова опустилась на краешек кровати, — совсем другое дело. Как это говорят у русских: в ногах не имеется правды. То есть лучше сидеть, чем стоять. — Он посмотрел на Ловетти: — Я правильно передаю эту поговорку? Ведь вы специалист в русских делах, совсем недавно побывали в Москве.

— Абсолютно правильно. — Итальянец тепло улыбнулся Брызгаловой: — Вы могли бы гордиться городом, в котором прошла почти вся ваша жизнь. Что до меня, то я в восторге от русской столицы.

Женщина сидела неподвижно и молчала. Зачем пришли эти двое? И что за человек спутник хозяина острова? В самом деле ученый? Вдруг появление его каким-то образом связано с исчезновением Бартье?

— Синьора, — продолжал Ловетти, — поездку в Россию я совершил с чисто научными целями. Дело в том, что мы поддерживаем довольно тесные контакты с русскими биологами и психиатрами. А я представляю обе эти науки. Отправляясь на Восток, я уже знал о ваших злоключениях. И был удивлен: нигде в Москве о вас не было речи во время моих встреч в советских научных кругах. Будто вы и не жили никогда на земле…

— С кем вы встречались? — вдруг спросила Брызгалова, хотя секунду назад и не думала, что задаст такой вопрос.

— О, было много встреч. Назову профессоров Анциферова, Кочкину, Томилину… Говорят вам что-нибудь эти имена?

Брызгалова сглотнула ком. Она хорошо знала всех троих, а с Таней Томилиной училась в школе, затем в университете — они были неразлучны, пока не обзавелись семьями: муж подруги военный; лет восемь назад его перевели куда-то на восток, с ним отправилась и Таня. Оба вернулись в Москву недавно — она, Брызгалова, как раз собиралась в эту роковую командировку…

— На какой щеке у Томилиной родинка?

— Стойте… — Ловетти наморщил нос. — Нет, щеки у нее чистые. Ага, родинка здесь! — он ткнул себя пальцем в лоб, чуть повыше переносицы.

Все было правильно. Родимое пятно размером с копеечную монету было у Тани точно посреди лба, за что в школе она была прозвана шахиней. Итак, этот человек действительно ездил в Москву, встречался там с учеными.

— Я вижу в ваших глазах вопрос. Хотели бы спросить: говорил ли я о вас профессору Томилиной? Конечно, нет — она могла бы догадаться, что мне известно ваше местонахождение. Но через день появилось это прискорбное сообщение в газетах…

— Какое сообщение? О чем вообще речь? — не выдержала Брызгалова.

Ловетти всем корпусом повернулся к Лотару Лашке:

— Ничего не понимаю… Вы что, не сообщили этой особе о решении парламента ее бывшей страны?

— Я не имел указаний, — Лашке поджал губы и качнул головой. Он вел роль дисциплинированного служаки.