Иван вышел наружу, огляделся, потом вернулся назад.

— Не знаю, столько народа я еще у нас не видел. Однако, похоже, что скоро выйдут, у них как первый петух запоет, самый праздник. Только как вы туда подберетесь, ведь порубают в капусту!

— Это уже наша забота, чтоб не порубали. — Мне не хотелось посвящать союзников в подробности операции. — Ваша забота — лошади. Как услышите большой шум, через пару минут ждите нас.

— Я — против! Нужно обращаться в полицию! — опять возник чиновник. — А ты, братец, за оскорбление еще ответишь! Это, видимо ли дело, крестьянину государственного человека оскорблять!

— Заткнись, вша! Будет мешаться под ногами, — сказал я Ивану и здоровяку, — под мою ответственность утопите его в нужнике! Ну, с Богом. Идите, сначала вы — потом мы, и осторожнее!

— Нешто! — откликнулся Иван. — Вам ружья не нужны? Можно, мы себе возьмем?

— Берите, — ответил я.

— Господи, благослови, — сказали, крестясь, все трое, включая губернского секретаря, и, забрав оружие сторожей, исчезли за дверями.

— А нам нужно порезать старую одежду вот на такие куски, — сказал я, пластая ножом наше крестьянское тряпье и исподнее факельщиков на тряпицы размером чуть больше носового платка.

— Зачем?

— Скоро узнаешь, — пообещал я. — Станем с тобой бомбистами!

Шествие возглавлял козел. Откормленная животина с позолоченными рогами, увитая лентами, украшенная звенящими бубенчиками и блестками, самостоятельно выступала во главе процессии. Похоже было на то, что козла выдрессировали так, что он знал даже ритм движения и не отвлекался на шум и полыхающие факелы, и костры.

Сразу же за ним, как почетный эскорт, парой шли помещик Моргун с магистром Енсеном, одетые в европейские рыцарские доспехи. Узнал я их по непокрытым головам. Шлемы они несли в руках, прижав к левому боку. В правых руках у них были обнаженные мечи, видимо, для надежной защиты священного козла.

Следом, по трое в ряд, шествовали гости в варварски ярких средневековых нарядах. Было их человек тридцать пять-сорок. После них выступали три волынщика, со своими пронзительно ноющими инструментами. Вслед, тоже по трое, брело двенадцать простоволосых, босоногих женщин в белых балахонах. Первыми, я их сразу узнал, спотыкаясь, шли Екатерина Дмитриевна и Марьяша. Третьей в их ряду была, судя по фигуре, молодая девушка. После двенадцати женщин также, по трое, шли принаряженные слуги. Всю эту колону по бокам стерегли стрельцы с бердышами на длинных древках.

Честно говоря, меня зрелище не впечатлило. На мой вкус, ему не хватало масштабности и хорошей режиссуры. К тому же гости бездарно перемешали моды и народы, волынщики играли непонятно что, к тому же фальшивя и вразнобой.

— Готовься, — предупредил я Ефима, — я бросаю в Моргуна и гостей, ты в слуг.

Для нас наступал самый ответственный момент. Главная интрига заключалась в том, что я не знал, как будет рваться порох в тряпочных мешочках и, главное, когда.

Однако, другого случая испытать самодельное оружие у нас не предвиделось.

Мы медленно продвигались по обочине, параллельно с остальными участниками шествия, от дома к павильону. После предупреждения Ефим отстал от меня шагов на десять, чтобы находиться ближе к слугам. Я сунул руку за пазуху, вытащил оттуда самый большой мешок с пороховым зарядом, поджег от факела кончики узелка и бросил на дорогу впереди процессии. Потом сделал то же самое с двумя другими мешочками, но оставил их в руке, наблюдая, как, чадя, разгорается материя.

Как ни странно, но на подброшенную мину никто не обратил внимания. Шествие медленно приближалось к дымящемуся пороховому заряду. Я уже решил, что просчитался и собрался повторить фокус с бомбами, которые держал в руке, когда в двух шагах перед козлом взметнулся столб пламени. Раздался оглушительный грохот, и все исчезло в дыму.

Взрыв получился такой силы, что я прозевал свои две запаленные бомбы, и они чуть не взорвались у меня в руке. Едва придя в себя, я кинул их туда, где секундой раньше находись Моргун и магистр. Эти заряды были в несколько раз легче, чем в первой бомбе, но и они рванули одна за другой с оглушительным треском. Потом начали рваться бомбы, брошенные Ефимом.

Раздались отчаянные крики, и из дыма начали выскакивать обезумевшие от страха люди. Я, напротив, бросился в самую сутолоку, пытаясь разглядеть в дыму Кудряшову и Марьяшу. Меня едва не сбил с ног какой-то убегающий испанский гранд, я еле успел с ним разминуться, как попал под горячую руку русского боярина, успевшего заехать мне в лицо кулаком.

Дым все не рассеивался, и найти наших женщин оказалось самым сложным из всей этой затеи. Я пробирался в конец процессии, где опять рванул небольшой заряд, и споткнулся о лежащее на земле тело.

— Катя, вставай! — закричал я, поднимая Кудряшову на ноги.

Она посмотрела на меня пустым, не узнающим взглядом и попыталась вновь сползти на землю. Здесь же рядом лежала и Марьяша.

— Ефим, — закричал я, пытаясь перекричать общий рев, — они здесь, сюда!

Кучер каким-то образом услышал меня и выскочил прямо к нам из дымовой завесы.

— Где? — только и спросил он.

— Внизу! — крикнул я и подхватил Катю на руки. — Быстрее, бежим!

Пробившись сквозь воющую толпу, я как мог быстро потрусил к месту, где нас должен был ждать Иван с лошадями. Сзади слышалось тяжелое дыхание напарника. У меня не было времени даже оглянуться назад. Только добежав до плетня околицы, я посмотрел как у него дела. Ефиму пришлось тяжелей, чем мне. Мало того, что он нес на руках Марьяшу, у него на буксире оказалась еще и девушка, шедшая с нашими женщинами в одном ряду. Она вцепилась ему в армяк и, шатаясь, бежала следом,

— Иван, — закричал я, — где вы, помогите!

Я никак не рассчитывал на то, что женщины окажутся в таком плачевном состоянии, и теперь не знал, что делать дальше. Нужно было как можно быстрее выбираться из имения, но оставлять спрятанное невдалеке оружие я не хотел. Мало ли что нас ждет на пути домой.

На счастье, наши спутники ничего не перепутали и оказались на оговоренном месте. За плетнем мелькнуло лицо здоровяка, и он так рванул на себя забор, что затрещала, ломаясь, лоза, и разом образовался широкий проход.

— Прими! — закричал я.

Он без объяснений понял и подхватил на руки Кудряшову. Кашляя и отплевываясь от гари и дыма, я бросился к нашему тайнику за порохом и оружием. Казалось, что мы очень долго возимся, но, скорее всего, прошло совсем мало времени, потому что сзади опять рвануло. Видимо, подорвался последний заряд, брошенный Ефимом. Я схватил мешок с оставшимся порохом, пистолеты, обе сабли и, прижимая все это к животу, чтобы не растерять, спотыкаясь о какие-то кочки, побежал назад к пролому в плетне.

— Помогите, — отчаянно закричали сзади женским голосом, и кто-то вцепился мне в плечо.