— Но Он не остановил их, верно? Где же Его милость, о которой ты всегда читаешь? Я не видела, чтобы моя мать получила ее хоть немного.

Михаил долго молчал, не говоря ни слова. — Кто–нибудь говорил тебе хоть что–то приятное?

Ее губы скривились в горькой улыбке.

— Многие мужчины говорили, что я красавица. Они говорили, что ждут не дождутся, когда же я, наконец, вырасту. — Ее подбородок дрогнул, и она отвернулась.

Ее рука в его ладони была, как лед. Он чувствовал ее боль, несмотря на все ее попытки скрыть это.

— Что ты видишь, когда смотришь в зеркало, Амэнда? Она долго думала, прежде чем ответить, а когда заговорила, он едва мог расслышать ее тихий голос.

— Мою мать.

Они остановились у ручья. Пока Михаил распрягал лошадей и стреноживал их, Ангелочек разложила покрывало и открыла корзинку. Повар Иосифа снабдил их хлебом, сыром, бутылкой яблочного сидра и сушеными фруктами. Когда Михаил закончил есть, он поднялся и прислонился к дереву. Он, кажется, не спешил опять запрягать лошадей и ехать дальше.

Ангелочек посмотрела на него. Синяя шерстяная рубашка туго обтянула его широкие плечи, его талия была тонкой и крепкой. Она вспомнила восторженный отзыв о нем Тори, и теперь, кажется, начинала понимать. Ей нравилось смотреть на него. Он был сильный и красивый, но не таил в себе угрозу. Когда он снова взглянул на нее, она отвернулась, сделав вид, что занята упаковкой оставшейся еды в корзину.

Михаил сунул руки в карманы и стоял, прислонившись к стволу дерева. — В свое время меня тоже обзывали некоторыми нехорошими словами, Амэнда. В основном, мой отец.

Она опять посмотрела на него. — Твой отец? Он посмотрел на реку.

— У моей семьи была крупнейшая плантация в округе. Земля досталась нам от деда. У нас были рабы. Я не слишком задумывался об этом, пока был ребенком. Просто жил. Мама говорила, что это наши люди, и мы должны заботиться о них, но когда мне исполнилось десять, тот год был неурожайным, и мой отец продал нескольких работников. Когда их забирали, пропала одна из служанок, которая работала в доме. Я даже не знал, как ее звали. Мой отец отправился ее искать. Когда он вернулся, к его лошади были привязаны два трупа — ее и одного из рабов, которых он продал. Он сбросил тела перед бараком, где жили рабы, а потом повесил, чтобы остальные смотрели на них всякий раз, когда шли на работу. Это была жуткая картина. Затем он спустил на них собак.

Он положил руку на ствол массивного старого дуба.

— Я спросил его, почему он это сделал. Он ответил: для того, чтобы другим показать пример.

Она никогда раньше не видела его таким бледным, и новое чувство разгорелось в ее душе. Ей захотелось подойти и обнять его.

— А твоя мама была в этом согласна с ним?

— Моя мама плакала, но я никогда не слышал от нее ни слова против отца. Я сказал ему, что после его смерти первым делом освобожу рабов. Тогда он впервые избил меня. Он сказал, что если я ими так очарован, то могу и пожить с ними какое–то время.

— Ты жил с ними?

— Месяц. Потом он вернул меня в дом. Но к тому времени моя жизнь совершенно изменилась. Старый негр Ездра привел меня к Господу. До того момента Бог для меня был просто воскресным уроком, который мама преподавала в гостиной. Ездра показал мне, насколько Бог живой и реальный. За это мой отец хотел продать его, но не смог, потому что он был слишком старым. Вместо этого он его освободил. Это было хуже смерти. Старику некуда было идти, поэтому он поселился на болотах. Я старался навещать его как можно чаще и приносил ему все, что только мог.

— А твой отец?

— Он пробовал изменить мое мышление самыми разными способами. — Михаил криво усмехнулся. — Он хотел, чтобы я понял привилегию владения собственностью. — Он бросил взгляд на нее. — Он подарил мне прекрасную молодую рабыню и сказал, что я могу пользоваться ей, как только пожелаю. Я сказал этой рабыне, что она может уйти, но она осталась. Мой отец приказал ей остаться. Поэтому ушел я. — Он тихо рассмеялся и тряхнул головой. — Ну, а если быть до конца честным, то на самом деле я сбежал. Мне было пятнадцать лет, и она была искушением, перенести которое я бы не смог.

Михаил подошел к ней и присел на корточки.

— Знаешь, Амэнда. Мой отец не был плохим человеком. Я не хочу, чтобы ты так о нем думала. Он любил землю и действительно заботился о своих людях. Кроме этого одного случая, со своими рабами он обращался вполне нормально. И он любил мою мать, братьев и сестер. Он любил меня. Он просто хотел, чтобы все плясали под его дудку. А во мне с самого начала было что–то… Я не вписывался в его правила. Я знал, что придет день, когда мне придется жить одному, но довольно долго не мог набраться смелости и уйти от тех, кого я любил. Да к тому же я не знал, куда идти.

Она заглянула в его глаза.

— Ты когда–нибудь думал о том, чтобы вернуться?

— Нет. — В его словах не было и тени сомнения.

— Ты, должно быть, ненавидишь его. Он серьезно посмотрел на нее.

— Нет. Я люблю его, и я благодарен ему за то, что он был моим отцом.

— Благодарен? Он относился к тебе как к рабу, отнял твое наследство, близких, все. А ты благодарен?

— Если бы все случилось иначе, я, возможно, так и не узнал бы Господа, и, кстати, у моего отца потом появилось гораздо больше причин ненавидеть меня, — сказал Михаил. — Когда я ушел, Павел и Тесси ушли со мной. Моя сестра Тесси была его любимым ребенком. Очень дорогим для него. И вот теперь она умерла.

Ангелочек увидела слезы в его глазах. Он не пытался их скрыть.

— Ты бы ей понравилась, — продолжал он, прикасаясь к ее щеке. — Она умела видеть сердца людей. — Тронутая его печалью, Ангелочек положила свою руку поверх его руки. От его улыбки ее сердце сжалось. — О, возлюбленная, — прошептал он, — стены вокруг твоего сердца рушатся…

Она убрала руку.

— Иисус Навин дует в свой рог[6]. — Михаил рассмеялся. — Я люблю тебя, — произнес он. — Я люблю тебя так сильно. — Он прижал ее к себе, и они упали в траву. Он поцеловал ее нежно, затем более настойчиво. Она почувствовала возбуждение, как будто мягкая, теплая волна прошла по ее телу. Как ни странно, она не ощущала ни опасности, ни того, что ее пытаются использовать. Когда он слегка отстранился, она увидела его взгляд. Ах, этот взгляд!

— Иногда я совершенно теряю голову, — сказал он хрипло. — Он встал, поднимая ее за собой. — Вставай. Я запрягу лошадей.

В смущении, Ангелочек свернула одеяло и поставила корзинку под сиденье. Облокотившись о край повозки, она смотрела, как Михаил занимается лошадьми. В каждом его движении сквозила скрытая сила. Когда он запрягал лошадей, она видела, как напряжены его руки и плечи. Распрямившись, он повернулся к ней. Он поднял ее на высокое сиденье и сел рядом. Взяв поводья, он улыбнулся ей, и она без колебаний улыбнулась в ответ.