– Я ничего не имею против политики и действий Джозена Раэла и Высшего Совета Сатлэма, – продолжал Таф. – Правда, они, и особенно Первый Советник Раэл, действовали неэтично и беспринципно. Тем не менее я должен признать, что Джозен Раэл не подвергал меня пыткам и не убил ни одной из моих кошек, пытаясь подчинить меня своей воле.

– Да и не потел он так, – вставила Толли Мьюн, – и никогда не порол чепуху. В общем-то он был честным парнем. Бедный Джозен, – вздохнула она.

– И наконец мы подходим к кульминации. Кульминация – странное слово, когда его произносишь, но сейчас оно вполне уместно. Кульминация, Начальник порта Мьюн, это наше пари. Когда я привел спасенный «Ковчег» на ремонт, ваш Высший Совет решил заполучить его. Я отказался продать корабль, и тогда, поскольку у вас не было законного предлога для захвата корабля, вы конфисковали Панику как вредителя и грозились ее уничтожить, если я не соглашусь отдать «Ковчег». Это правильно в общих чертах?

– По-моему, правильно, – мягко произнесла Толли Мьюн.

– Мы вышли из тупика, заключив пари. Я должен был разрешить продовольственный кризис с помощью экоинженерии, предотвратив тем самым грозивший вам голод. Если бы мне это не удалось, «Ковчег» был бы ваш. Если бы я сумел это сделать, вы должны были вернуть мне Панику и, кроме того, отремонтировать корабль и дать мне десятилетнюю отсрочку для оплаты счета за ремонт.

– Все правильно, – подтвердила она.

– Насколько я помню, Начальник порта Мьюн, интимная связь с вами не входила в условия. Я ни в коей мере не ставлю под сомнение храбрость, которую вы проявили в трудный момент, когда Высший Совет закрыл туннели и блокировал все доки. Рискуя жизнью и карьерой, вы разбили металлопластовое окно, пролетели несколько километров в полном вакууме, одетая лишь в тоненький скафандр и двигаясь при помощи одних только аэроускорителей. При этом вы ускользнули от охраны, а под конец едва не попали под удар своей собственной Флотилии планетарной обороны. Даже такой простой и грубый человек, как я, не может отрицать, что в этих поступках есть героизм, даже, я бы сказал, романтика. В древности об этом сложили бы легенду. Однако этот хотя и мелодраматический, но бесстрашный полет имел целью вернуть мне Панику, а отнюдь не предать ваше тело моей, – он моргнул, – похоти. Более того, тогда вы совершенно ясно дали понять, что ваши действия мотивированы понятиями чести и опасением, что «Ковчег» может оказать пагубное влияние на ваших лидеров. Насколько мне помнится, ни физическое влечение, ни романтические чувства не имели никакого места в ваших расчетах.

Толли Мьюн улыбнулась.

– Посмотрите на нас, Таф. Хороша же парочка межзвездных любовников, нечего сказать. Но вы должны признать, что для зрителя такое развитие сюжета было бы интереснее.

По лицу Тафа ничего нельзя было прочитать.

– Надеюсь, вы не защищаете этот фильм? – сказал он ровным голосом.

Начальник порта снова рассмеялась.

– Защищаю? Черт возьми, да это же я написала сценарий!

Хэвиланд Таф моргнул шесть раз.

Прежде чем он успел сформулировать ответ, наружная дверь открылась, и в кабинет с шумом ворвались десятка два репортеров. Во лбу у каждого жужжал и мигал «третий глаз».

– Сюда, Таффер. Улыбнитесь!

– У вас есть с собой кошки?

– Как насчет брачного договора, Начальник порта?

– Где сейчас «Ковчег»?

– Эй, давай обнимемся!

– Когда это ты стал таким коричневым?

– Где ваши усы?

– Что вы думаете о фильме «Таф и Мьюн», гражданин Таф?

Пристегнутый к своему креслу, Таф осмотрелся вокруг, едва заметно поворачивая голову, моргнул и ничего не сказал. Поток вопросов прекратился только тогда, когда Толли Мьюн легко проплыла через толпу репортеров, раздвигая их обеими руками, и устроилась рядом с Тафом. Она взяла его под руку и поцеловала в щеку.

– Слушайте, вы! Выключите свои дурацкие камеры. Человек только что прилетел. – Она подняла руку. – Извините, вопросов не надо. Я прошу оставить нас одних. Мы же пять лет не виделись. Дайте нам время привыкнуть друг к другу.

– Вы полетите вместе на «Ковчег»? – спросила самая назойливая из репортеров. Она парила в полуметре от Тафа, камера ее жужжала.

– Конечно, – ответила Толли Мьюн. – Куда же еще?

Только дождавшись, когда «Свирепый Степной Ревун» оставит «паутину» далеко позади и направится к «Ковчегу», Хэвиланд Таф соизволил зайти в каюту, которую он предоставил Толли Мьюн. Он только что принял душ, смыв последние следы маскировки. Его длинное безволосое тело было белым, словно чистый лист бумаги. На нем был простой серый комбинезон, не скрывавший солидного живота, а лысину прикрывала зеленая фуражка с большим козырьком и большой буквой «тэта», эмблемой экоинженеров. На широком плече сидел Дакс.

Толли Мьюн, откинувшись на спинку кресла, поглощала христофорское пиво. Увидев его, она ухмыльнулась.

– Мне ужасно здесь нравится, – сказала она. – А это кто? Это не Паника.

– Паника осталась на «Ковчеге» со своим котом и котятами, хотя их едва ли уже можно назвать котятами. Кошачье население «Ковчега» со времени моего последнего визита на Сатлэм несколько увеличилось, хотя и не так значительно, как человеческое население Сатлэма. – Таф неловко опустился в кресло. – Это Дакс. Хотя в каждой кошке есть что-то особенное, Дакса без преувеличения можно назвать выдающимся котенком. Все кошки немного умеют угадывать мысли, это общеизвестно. Попав в необычные обстоятельства на планете Намория, я начал выполнять программу по усилению этого врожденного качества кошек. Дакс – ее конечный результат, мадам. У нас с ним есть определенное взаимопонимание, и могу сказать, что Дакс одарен этой способностью в полной мере.

– Короче говоря, вы клонировали себе кота, читающего мысли, – сказала Толли Мьюн.

– Вы не утратили проницательность, Начальник порта, – ответил Таф, сложив руки. – Нам нужно о многом поговорить. Будьте так любезны, объясните мне, пожалуйста, почему вы попросили привести «Ковчег» на Сатлэм, почему вы захотели непременно сопровождать меня и, самое главное, почему вы впутали меня в этот странный, хотя и не лишенный приятности обман и даже позволили себе некоторые вольности по отношению к моей персоне.

Толли Мьюн вздохнула.

– Таф, вы помните, как все было пять лет назад, когда мы расстались?

– Память у меня не ослабла, – ответил Таф.

– Прекрасно. Тогда, может быть, вы вспомните, что оставили меня просто в жутком положении.

– Вы ожидали немедленного отстранения от должности, ареста и суда по обвинению в государственной измене, а затем и приговора к исправительным работам на Кладовых, – сказал Таф. – Тем не менее вы отказались от моего предложения бесплатно доставить вас в любую другую систему по вашему выбору, предпочтя вместо этого вернуться на свою планету и обречь себя на арест и бесчестие.