И начинается эта борьба с момента рождения человека.

Первый кризис – это когда ребенка отделяют от матери, перерезав пуповину, и он, маленький человек, приобретает свободу. Приобретает свободу? Если бы! Так считают психоаналитики. Они явные романтики. Видимо, они не знают, что потом человек всю свою жизнь за эту свободу борется. Потом кризис на третьей-пятой неделе, когда человек начинает видеть и слышать этот мир, в который он в общем-то не просился.

Потом кризис в три-пять лет. Это познание мира с кучей вопросов. К миру. На которые часто человек получает один ответ – отстань.

А потом кризис подросткового возраста, когда так колбасит, что подросток вообще не может понять, что с ним происходит. И опять он борется за свободу, отстаивая свое Я. Для многих этот период так затягивается, что плавно переходит в кризис среднего возраста, ну а там уже кризис старости.

Так вот, этого мало, еще все время возникают разные внешние кризисы: от частных – конфликт на работе, с начальством, например, – до глобальных, мировых, политических и экономических.

Надо, надо научиться делать так, чтобы из любого кризиса извлекать исключительно пользу. И получать от него исключительно удовольствие.

Будьте здоровы и держите себя в руках.

Не спорю, это грустная картинка для Нового года. Да и Новый год, если честно, с годами становится грустнее и грустнее.

Помните этот анекдот про то, что игрушки не радуют?

Новый год мы отмечаем семьей за городом.

А так как жена сына родилась 30 декабря и с детства требовала автономного и только своего праздника, застолье начинается уже 30 числа последнего месяца. Так какая здесь, к черту, печень!

Картинка эта, конечно, во многом автобиографична. Впрочем, в каждой моей картинке есть чуть-чуть меня.

Ну, так вот, Новый год мы отмечали за городом. Елку обычно наряжаю я. Старыми игрушками, которых, к счастью, сохранилось много. Оливье, конечно, на столе. А как же без него? А вот телевизор я запрещаю включать. Играю роль домашнего деспота. Одно время ставил старый “Голубой огонек” 60–80-х и фильм “Чук и Гек”. Потом почему-то перестал и это смотреть.

Всегда к нам приходит в дом Дед Мороз. Дважды Дедом Морозом был я. Без очков. Меня видели все, я не видел никого. Благо посох был, чтобы не споткнуться обо что-нибудь, разбросанное детьми.

Несколько раз был Дедом Морозом мой сын. Он высок, и Дед Мороз из него получался отличный.

Мой внук Егор в Деда Мороза очень верил. Да и сейчас, по-моему, верит тоже.

Мне недавно рассказали такую шутку: “Мама, а правда, что Дед Мороз есть?” – “Сынок, спроси лучше об этом свою жену”.

Последние три года Деда Мороза и Снегурочку я заказывал (в хорошем смысле), так как Егор стал требовать, чтобы все члены семьи сидели за столом. Буквально перекличку устраивал, а то, мол, папа все время куда-то исчезает на Новый год.

Заказываемая мной пара – муж и жена. Он – крупный мужчина. Она – хрупкая блондинка. Идеально для образа Деда Мороза и Снегурочки.

Всех домочадцев они заставляли читать стихи за конфетку, мы все играли со Снегурочкой в снежки из бумаги, отгадывали загадки, которые загадывал Дед Мороз. И в прошлый Новый год я пригласил уже хорошо знакомых всем Деда Мороза и Снегурочку. По телефону. Встретил я их на улице в темноте. Тайно отвел в баню, чтобы они там… – ну, не помылись, конечно, как, наверно, пошутил остроумный читатель, а переоделись в свои новогодние костюмы. И вот главные герои Нового года появляются в большой комнате, где стоит елка и где за накрытым столом сидит все семейство.

И тут я вижу, и все видят, что Снегурочка беременна. От Деда своего Мороза. И надо сказать, беременна сильно. Костюм-то у нее тот же. Прошлогодний. Новый она не купила. Не тратить же деньги на один сезон. Как пелось в одной песне, любимой девочками-подростками: “Я беременна, но временно…”

По этой-то причине узости Снегурочкиного костюма живот у нее торчал слишком откровенно. И несколько меховых пуговиц на животе не были застегнуты. Вот-вот родит. Я Снегурочке даже на ухо шепнул, мол, не надо ли ей кресло подвинуть. Я действительно немного испугался, что вдруг она родит на Новый год прямо в семействе Бильжо. Но все, к счастью, обошлось. Егор только потом сказал, что Снегурочка, как ему показалось, чуть-чуть располнела. Вот интересно, кого же она родила? Будущего Деда Мороза, будущую Снегурочку или Новый год?..

Ну, будьте здоровы. И держите себя в руках.

В журнале “Дилетант” есть рубрика “История от Андрея Бильжо”. Это как раз мои истории с картинками

Это, скорее всего, питерская парадная. Перечень писателей, упомянутых пожилой дамой, говорит об этом. Впрочем, они, классики, жили иногда и в Москве. И для московского подъезда такая ситуация не является исключением.

Так что я никоим образом не хочу обидеть петербуржцев.

К счастью, в моем старом московском маленьком подъезде осенью пахнет баклажанной икрой. Сезонный запах. Осень – пора заготовок. Пора, пора “синенькие” обрабатывать, чтобы они радовали зимой.

Еще в моем подъезде часто пахнет жареной картошкой – этот запах круглогодичный. А вот пирогами – это праздничный запах – пахнет все реже и реже. Что поделаешь, народ стал следить за фигурой. Зато под Новый год буйство запахов – и салат оливье, и елка, и пироги – все вместе. Это Новогодний запах.

И совсем уже не пахнет жареной треской. Этот запах остался в моем первом подъезде, подъезде моего детства. В том маленьком доме на Домниковке был светлый парадный подъезд, который выходил на улицу, и черный темный подъезд, который выходил во двор.

В парадном подъезде была широкая парадная лестница с деревянными перилами, отшлифованными ладонями за десятилетия.

Побеленный потолок был весь в черных пятнах. Как далматинец. Эти пятна появлялись так… Впрочем, об этом я уже писал.

А вот в черном подъезде были черные пятна на полу – от раздавленных огромных тараканов. Из этого подъезда мне можно было выходить во двор одному, а из парадного на улицу – только с родителями. Происходило это исключительно по выходным и по праздникам.

Потом в моей жизни появился подъезд в хрущевском пятиэтажном доме. Туда мы переехали из коммуналки. В том подъезде у меня было укромное место, куда я прятал свой берет. Этот головной убор и носовой платок я считал принадлежностью пай-мальчиков, зубрил и отличников. Сегодня такие носят прозвища – “ботаник”, или сокращенно “бот”.