— Знаю, знаю… Сплошная беготня. Странное время, странные люди…

— Съёмочная группа. Надеюсь, они не беспокоят?

— Нет… приходили как-то, спрашивали насчёт электричества. На прошлой неделе отключали свет. Я посоветовал позвонить электрику.

Сюнессон — вот, значит, как его зовут — жил в недостроенном деревянном доме метрах в четырёхстах отсюда. Чем он зарабатывал на жизнь — одному Богу известно, но обилие ржавых автомобильных остовов на въезде в гараж наводило на мысль о торговле металлоломом.

— Соседи в деревне должны держаться вместе, — сказал Сюнессон веско. — И держать ушки на макушке. Прошлой зимой взломали несколько дач. Это было ещё до тебя, но взломали же.

— В данном случае никаких оснований для беспокойства. Но всё равно спасибо.

— Я надеялся, может, какие знаменитости приедут. Всё же съёмки… Но нет, никого из тех, кого я знаю.

— Очень сожалею, — сказал Иоаким, направляясь к выходу в надежде увлечь за собой назойливого соседа. Он краем глаза заметил, что к окну чердака приставлена лестница.

— Хотя здесь у нас и так полно знаменитостей… И с каждым годом всё больше… Старый миссионерский дом продали месяц назад… ну этому, как его зовут, смешной такой в «Парламенте». Выложили с женой два лимона и глазом не моргнули, и ещё столько же на ремонт… Народ неплохо зарабатывает на кривлянье…

— Про это мне ничего не известно, — сухо сказал Иоаким, бросая выразительный взгляд на прислонённый к сараю велосипед Сюнессона.

— Что ещё нового… драка была две недели назад в клубе… а один наш сосед угодил в кутузку. Контрабанда спиртного.

— Печально слышать.

— Печально? Трагедия!

Иоаким попытался сообразить, каким образом это событие может достигнуть масштаба трагедии, но, не придя ни к какому выводу, на всякий случай многозначительно покивал головой.

— Хочу пойти в тепло и посмотреть, чем там занимаются мои гости, — сказал он. — Я бы пригласил тебя на кофе, но ты же сам знаешь, как это со съёмками… «Тишина, мотор!..» Они не любят, когда им мешают.

— Ещё бы! Это же не совсем обычный фильм, насколько я понимаю.

А вот это Иоакиму уже не понравилось. Сосед, очевидно, соображал куда больше, чем делал вид.

— Ты может, и сам снимешься?

— Где?

— Да в фильме… Статистом или там что…

— Я приехал посмотреть, всё ли в порядке. А теперь извини меня, пошёл дождь, и я бы с удовольствием…

Сюнессон посмотрел на него скептически, покачал головой и укатил на своём велосипеде.

В гостиной на диване с обивкой от Маримекко полулежала совершенно голая женщина и смотрела телевизор. Похоже, она не заметила, что он вошёл, а может, просто не придала этому значения. Даже глаз не подняла. Поскольку Иоаким не имел чёткой стратегии, как вести себя в подобных ситуациях, он остановился на пороге. Высокая и полная грудь, явно противоречащая закону всемирного тяготения, наводила на мысль об её искусственном происхождении. Все места, где женщинам досаждают растущие волосы, тщательно выбриты.

— Хамрелль наверху, — сказала она, переключая канал.

— Я — хозяин дома. — Его взгляд автоматически перескочил с груди на лобок — что там прячется между бёдрами?

— Экономические проблемы, да? Тут вырубился свет на прошлой неделе, Хамрелль позвонил, а ему сказали, что электричество отключено за неуплату. Пришлось ему ехать в банк и платить наличными, чтобы дали свет в тот же день. Батареи были ледяные. Можешь себе представить, каково сниматься при десяти градусах.

Всё ясно, подумал он. Вполне логичное наказание за его грехи. Ногти на пальцах ног у дамы были покрыты ярко-синим лаком. Она была красива особой увядающей красотой тридцатипятилетней женщины.

— Слушай, принеси-ка мне бутерброд из кухни.

Он выполнил её просьбу и двинулся дальше — обследовать собственный дом.

С каждой ступенькой лестницы на второй этаж признаки сексуальной активности были всё более явными. На полу в прихожей лежал перевёрнутый чемодан, из него высыпались в высшей степени греховные игрушки. Ему пришлось перешагивать через ярко раскрашенные дилдо и ещё какие-то заводные игрушки исключительно эротического вида, но не сразу понятного назначения.

Из комнатушки, когда-то предназначенной для прислуги, послышались звуки техно. Как настоящий, хорошо воспитанный интеллигент из провинции, он вежливо постучал. Музыка оборвалась, и дверь открылась.

— Не прерывайтесь! — заорал открывший, стоя к нему спиной. — Мне нравится эта поза. Давайте, давайте, девушки!

В гостевой постели Иоакима, выкрашенной в розовый цвет, две женщины занимались чем-то откровенно непристойным. У одной из них на поясе висел циклопических размеров желейно-прозрачный фаллос. Со стены на всё это смотрела голова лося. К дымоходу было прислонено колоссальное зеркало. Молодой человек в тренировочном костюме согнулся за видеокамерой. А чуть подальше, у окна, стоял голый мужик примерно в возрасте Иоакима и лениво почёсывал в паху.

— Ты из «Кейтеринга»[85]? — спросил, повернувшись наконец к Иоакиму, здоровенный мужик под два метра. Он-то, слава богу, был одет. — Ты должен был быть здесь час назад!

— Я хозяин дома — Иоаким Кунцельманн.

Гигант перешагнул порог.

— Продолжайте, продолжайте! — крикнул он в комнату. — Тильде, о чём ты думаешь? Весь смысл в том, чтобы ты получала наслаждение, ты приближаешься к оргазму… Вот оно что, Кунцельманн! Так это ты и есть Кунцельманн! В чём дело? В контракте, по-моему, написано, что нас никто не будет беспокоить! Тильде, сделай мне одолжение и попробуй постонать! Нет-нет, весь смысл в том, что Дженни пока не снимает свой хомут… погоди… твоя ориентация ещё не ясна. Ты пока ещё кобель, но тебя постепенно обращают в иную веру…

Профессиональный дегустатор Иоаким Кунцельманн понял, что снимается обычная клубничка для ТВ-1000, хотя и с налётом юмористического ретро семидесятых: две девушки, у которых долго не было мужчин, развлекаются друг с дружкой. Надевают пояс с дилдо и чередуются, кому быть альфа-самцом. Но тут совершенно случайно появляется слесарь-водопроводчик (как он сюда попал? через окно?) — оказывается, надо поменять подтекающую прокладку. И вот удача — он с удовольствием включается в игру.

На амбале была белая футболка с надписью «No Fun» на груди.

— Слушая, Йонни, или как там тебя называют. Почему бы тебе не пойти в кухню и не сожрать бутерброд с сыром, пока мы закончим. Ты же сам знаешь: время — деньги. И передай девушке внизу, её зовут Кайза, что я её жду не позже чем через пять минут — мы от треугольника переходим к четырёхугольнику. А потом поговорим. За кофе.

Он со стуком захлопнул дверь, пахнуло потом. Тут же загрохотала музыка.