— Что случится, если Зухра вернется?

— Остальные погибнут.

— Это я знаю. Я имею в виду: что будет с тобой и со мной и с этим миром?

— Понятия не имею, мне на мир наплевать. Он больше не мой. Мне интересна только она.

— Тайс, повернись-ка на тридцать градусов вправо. В той стороне, в полумиле от нас, крестьяне разожгли костры. Чувствуешь? Вокруг них сидят все люди, уцелевшие в здешних краях. А скоро грянут морозы.

— И что?

— Они уже пережили миньяка, Нероду и голодную зиму. Они ничем не заслужили миньяка, Нероду и голодную зиму. Сколько же им еще страдать?

Рогала равнодушно пожал плечами.

— Когда-то ты сказал, что все и так уже натерпелись, что эта война зашла слишком далеко. Да, слишком. — Готфрид указал на мавзолей, где покоились сестра и Лойда.

— Зухра ревнива и, по твоим меркам, безумна. Не забывай об этом. Ее сила божественна, она спит, и к ней приходят грезы, меняющие историю этого мира. Но разве она об этом догадывается? И разве мы в ответе за ее кошмары? Наша боль для нее всего лишь игра иллюзий. К тому же, — добавил гном задумчиво, — она перестала различать сон и явь еще до того, как попала в ловушку.

— Она в долгу передо мной — за сестру, за Лойду, за графа Кунео и миньяка. Она забрала у меня очень многое.

— И ты все равно хочешь ее разбудить?

— Да. Чтобы никого больше не убивать — в особенности этой ночью.

— Хм… Унесенное грезой сновидец может и вернуть.

— Что?! — рявкнул Готфрид так яростно и внезапно, что гном взвился перепуганной птицей и остановился лишь футах в десяти, уже с ножом в руке.

— Тайс, успокойся, ты просто застал меня врасплох. Ты имеешь в виду, что она может воскрешать мертвых?

— Не уверен, кажется, да. Но я за нее говорить не могу, ей самой решать. Но все души убитых Великим мечом у госпожи. Они пришли к тебе, но одновременно и к Добендье. Они покинули тебя, но не пропали. Понимаешь?

— Тайс, я не очень тебе верю, но давай попробуем договориться. Я сохраню тебе жизнь и Зухру, если ты понудишь ее вернуть мне потерянное.

— Два раза в одну и ту же реку не ступить, ты же знаешь.

— Я хочу, чтобы мои мертвые ожили, — ты хочешь свою сновидицу. Ты помогаешь мне, я тебе. Чего уж проще?

Рогала стоял, покачиваясь на согнутых ногах, чуть поворачивая голову туда-сюда: прислушивался к движениям. Ждал. Долго ждал. Наконец, согласившись, гном сунул кинжал в ножны.

— Договорились. Но до тех пор, пока Зухра не против.

Готфрид нервно рассмеялся, осторожно подошел к гному и тронул его за плечо.

— Эй, напарник, пойдем поужинаем?

На полпути вниз по склону Рогала спросил:

— Ты слышал сказание про Лунта Хармина?

— Нет.

— Старая история. Должно быть, сейчас ее уже забыли. Лунт спустился в ад, чтобы спасти свою любимую.

— Похоже на легенду о Виля Рю. И что?

— В конце концов ты, возможно, пожалеешь, что не прикончил меня здесь.

— Тайс, я уже побывал в преисподней. Думаешь, меня еще можно чем-то напугать?

Костры вдруг всколыхнулись, высветив лицо Рогалы — и его знакомую свирепую ухмылку.

Готфрид содрогнулся.