— Палатку двойную сворачивайте, и тент рекламный начинайте снимать — дома пригодится.

Оборачиваюсь к подошедшему чернокожему, нашему потенциальному новичку молитвами Мичмана:

— Ну что, Мумбаи, какие у тебя планы на дальнейшую жизнь? — говорю по-русски, чувствую что-то понимает, но сказать не решается. Потом что-то быстро говорит, никак по-арабски?

О, как все запущенно-то! Зову Фаю.

— Фая, — прошу, — монда бул (побудь здесь — тат.), твой «подопечный». Переведи ему, спроси что дальше делать намерен?

После перевода «туда-сюда-обратно» постепенно выясняется, что со здешними белыми «уголек» не хотел бы более оставаться, вера, вишь ты, у них другая, и цыгане его шпыняют, да и скандинавы не то что бы волками смотрят, но натерпелись от негро-колонизаторов, особенно женщины. Мира не будет, не примут его к себе, да и сам он не хочет. Хотел бы он и свою подругу Жадэ забрать, что при здешней кухне была, да на свой остров вернуться. Даже после всего что с ней тут было — жениться на ней готов. Ну надо же, какой герой выискался. Еле ходит, весь в побоях, а туда же — жениться! Когда услышал что Николай его к нам с собой зовет — не раздумывая согласился. Ладно, посмотрим. Ушли собираться радостные, оба. Хотя что им там собирать? Ну нашим помогут, так своим и объявляю — мол, задействуйте пополнение.

С Жадэ, шустрой негритяночкой креольской и ещё проще договориться оказалось, она и по-французски, и по-английски свободно понимала. Но а уж с помощью Любы-переводчика, она как раз вовремя подошла, дело и ещё быстрей пошло. С местными у толстушки тоже ничего общего, одни лишь взаимные опасения. Но и она тоже на «свой родной» остров более не хочет, поговорить, мол, по её словам, там почти не с кем, а она болтушка-веселушка оказалась, ей народ нужен, общение. К нам? Почему бы и нет? Все ж лучше, чем здесь оставаться. Хотя тут и дом большой, и растет много всякого полезного, готова она перебраться, хоть сейчас. Ладно, «уговорили» — берем. И она — «фамма», радостно «зашуршала». Много ли таким простым, как она, людям надо? Чуток светлого будущего впереди, и зачирикают.

Люба, кстати, не только переводит, она еще и на камеру разговоры пишет. Много нам тут интересного расскажут, чувствую.

Вот ведь, как в сказке народной «Дедка — за репку, бабка за дедку…». Была бы «Жучка», они бы и её нам «просватали». Но нет, похоже доберманиха Дора — одна-единственная на ближние острова зверюшка с той Земли была. Жаль, не удалась раньше нам туда попасть, может и пригодилась бы, бегала бы вокруг, да живым локатором и радаром наш Дом охраняла… Ладно хоть Наташу живой оттуда вовремя спасли!

С остальными бывшими пленниками беседовали долго, с перерывом «на покушать». Тут их две группы отдельных оказалось — румынские цыгане и датчане. Причем, особого доверия между ними как нет и так в дальнейшем не предвидится. Вот и держатся до сих пор порознь. И, даже, совместно перенесенный плен у чёрных расистов им в этом не помог. В одну группу с самого начала так и не объединились. И питаются, и снабжаются — всё отдельно. Да ещё и за время жизни тут взаимные обиды и претензии только усугубились. Цыгане «виноватят» во всех их общих бедах датчан, что наглых и отвязных негров сюда навезли, северяне тоже что-то своё против черноволосых «смугляков» имеют.

Наша Люба переводит, Николай и Фая ей помогают. Как-то понимают. В конце объявляю, что отныне они все свободны. Мы берем только «свои» трофеи и уходим, обещаем что примерно через недельку наведаемся, посмотреть как они тут живут. Надо бы подробнее с каждым переговорить, ох и надо бы, да время нас поджимает, и так тут лишнего провозились. Да и в сон уже клонит, всё же накануне не спали толком на Подскоке -то, ну а тут пока все шло — окончательно вымотались. Может даже придется заночевать на полдороге, на Эспаньоле или Доре. Как говорится — в гостях хорошо, а Дома явно лучше. Все больше в этом убеждаюсь. Там все свои, наши, не надо излишне опасаться ничего, быть начеку, и ни острого завистливого взгляда в спину, ни каких других неприятностей.

Наша доктор их всех бегло осмотрела, порекомендовала кого чем лечить, кое-какими запасами из походной аптечки поделилась. На первое время им хватит, а там дальше уже и сами закажут. Вазиф с прикомандированным к нему «Мамаем» тем временем сгоняли на горку — осмотрели и засняли картинку ближайших вод острова и панораму окрестных островов. Дома будем смотреть и разбираться. Позже сюда надо будет экспедицию отправлять. Фиделя на Подскок за плотом отправил.

Потом оставшаяся в лагере часть моей группы занялись самой непростой и неприятной частью работы — допросом пленных. Те, в результате, выложили всё, что знали. Или почти всё — поди-ка, проверь… Надеялись, что «благородные идальго», т.е., мы, даруют им жизнь. Напрасно, после снятия всех показаний на камеру, бывшие «хозяева» были переданы освобожденным «рабам». Те же, после бурного обсуждения и чуть не возникшей драки, решили вопрос с помощью ружья и короткой молитвы. Не пожалели никого из чёрных. Такова оказалась печальная участь неудавшихся рабовладельцев. Ну а нам что — плакать не станем.

Дальше произошел очень интересный момент: по кончине Мейсона — Оператора здешнего канала и главаря негров общая здешняя плита поставки разделилась на три части по группам датчан, цыган, ну и нашей троицы, с предложением всем местным на коммуникаторы выбрать новых Операторов. Предсказуемо выбрали тех же самых — Нильса и цыганского Баро… Наша троица, косясь на меня, выбрала в этом качестве Жадэ. Потом мне рассказали — что ей это дело привычно. Даже Николай ничуть не против такого был. Ну-ну…

После пришлось опять выступить с речью перед местным населением. Как Старший от своих объявил им, что троих с этого острова из бывших пленных и последнего уцелевшего из их угнетателей мы забираем, остальные пусть как могут, так сами и выкручиваются. Тем более, что канальные поставки им теперь доступны и самим. Более никого забрать с собой уже не можем, лодки наши и так перегружены. И пусть зря они о нашей «жадности» не беспокоятся — лишнего мы тут не возьмем. На все здешние продукты что остались — мы не претендуем. Оставляем даже оружие, почти всё. Отбиться хватит, если вместе будут, забыв былые распри.

Да, тут еще