Предназначение суда – обеспечивать безопасную и эффективную работу поместья. Так что на суд собираются все крепостные (в том числе десятники и члены соответствующих десятин) и несколько свободных крестьян[82]. Среди рассматриваемых дел – в том числе простые управленческие вопросы вроде поиска заблудившихся коров и свиней, нарушений территории и прав лорда, владения землей и ответственности за поддержку дорог, межей и изгородей. Любые преступления и проступки, строго ограниченные территорией поместья, например незаконное присвоение скота, браконьерство и перекрытие ручьев и рек, рассматриваются именно здесь. Если крепостной расширил свои земли, присоединив к ним неиспользованную или «заброшенную» территорию (это называется «расчисткой»), он заплатит определенную сумму за право возделывать новую землю и договорится о новой ренте. Мелкие неурядицы между крепостными, например драки или клевета, тоже рассматриваются в поместном суде. Здесь же выплачиваются гериоты (если арендатор умер), а также всевозможные мелкие штрафы – от наказания за варку плохого эля до «лейрвайта»: штрафа за адюльтер для мужчин и за прелюбодеяние для незамужних женщин.

«Что? – спросите вы. – У помещика есть еще и право наказывать крепостных за распутство?» Это, конечно, нравственные преступления, которыми занимаются церковные суды, но штрафы, которые налагаются на крепостных в этих судах, по сути, налагаются на лорда (потому что любая собственность крепостного с формальной точки зрения принадлежит лорду). Рассмотрим, например, случай с Джоном Монком. Он крепостной в поместье, которым владеет аббат Рамсея в правление Эдуарда II. Джон неравнодушен к Саре, жене Саймона Хьюэна. Настолько неравнодушен, что никак не может от нее оторваться. Они настолько страстно предаются любви, что Джона за адюльтер уже несколько раз штрафовал и порицал церковный суд. Тем не менее они без всякого стыда продолжают отношения. Управляющий поместьем в отчаянии посадил Джона в колодки и держал его там, пока тот не согласился прекратить прелюбодеяния и заплатить огромный штраф в одну марку.

Там, где хартия на владение землей дает помещику еще и право на «инфангентеф», в поместном суде появляется еще одно мрачное измерение. Инфангентеф – это право повесить вора, которого застали в поместье с поличным. Иногда у лорда есть и «аутфангентеф»: право повесить вора, даже если его поймали в другом месте[83]. В данном контексте «с поличным» означает «с украденными вещами при себе». Владельцы таких поместий, как и сотенные лорды, должны сначала дождаться приезда коронера и только потом повесить виновного, но очень часто они – точнее, их бейлифы – не ждут. В 1313 году житель Бодмина, проснувшись, увидел, что ночью украли его лошадь. На следующее утро он увидел эту лошадь на Бодминском рынке у некоего Роберта. Он поднял тревогу, их обоих арестовали и привели в суд. Помещик, приор Бодмина, обладающий правом инфангентефа, приказал тут же созвать заседание литского суда (юрисдикционного поместного суда); когда Роберт признался, его тут же, без лишних церемоний, повесили. По-хорошему, конечно, приор должен был послать за коронером, но судьба Роберта была решена уже в тот момент, когда у него нашли лошадь. Коронеры не отменяют приказы о казнях; они просто следят за тем, чтобы штрафы и иная собственность, по праву принадлежащие королю, не были присвоены лордом.

Право инфангентефа приводит к установлению в некоторых поместьях «имущественной границы» для повешения. Аббат Кроуленда повесит вас за кражу шестнадцати яиц, которые стоят 2–3 пенса, а вот другие лорды не повесят и за куда более тяжкие проступки[84]. В Соуэрби, графство Йоркшир, в 1313 году жил некто Роджер, сын Амабель, который двадцать лет назад ограбил дом, украв овсяную муку, соль и хлеб. Хотя его еще тогда судили в окружном суде и отпустили под залог, но так и не оправдали. Более того, он по-прежнему держал при себе имущество своего брата Джона, которого повесили восемнадцать лет назад за кражу шести овец и пяти кварт овса. Их нужно было передать в собственность короля после казни Джона. Несмотря на то что Роджер виновен сразу в двух преступлениях, карающихся смертной казнью, – воровстве и присвоении имущества преступника, – его не повесили, а объявили «обычным вором» и оштрафовали на 2 шиллинга.

В Лондоне ни с кем не церемонятся. Сам город наделен правами инфангентефа и аутфангентефа, а его мэр обладает судебной властью, так что с любыми преступниками разбираются очень быстро. 2 февраля 1337 года шерифы привели к мэру и олдерменам Джона ле Уайта из Кембриджа. Его обвинили в ограблении, со взломом, дома торговца: он украл золотые и серебряные кольца, жемчужины, льняные нити и браслеты общей стоимостью 5 фунтов. Присяжные признали его виновным и приговорили к немедленному повешенью в Тайберне.

19 мая того же года Дезидерату де Торинтон обвинили в краже тридцати серебряных блюд и двадцати четырех солонок общей стоимостью 40 фунтов у леди Алисы де Лайл, когда та гостила у епископа Солсбери на Флит-стрит. Четырнадцать блюд и двенадцать солонок нашли у нее. Ее тоже сразу же отвезли в Тайберн и повесили. Именно таким жестоким, но эффективным наказанием заканчивается мечта многих юношей и девушек из провинции, которые надеялись разбогатеть в Лондоне. Вы могли бы подумать, что Гильберту, сыну Гильберта из Степльфорда, графство Уилтшир, очень повезло: в 1341 году его взял в подмастерье лондонский торговец пряностями Джеффри Адриан. Его отец приложил немало сил, чтобы пристроить сына, и был уверен, что его мальчик вскоре разбогатеет. Но 17 июня в карманах у юного Гильберта нашли 40 фунтов, украденных у хозяина. Разъяренный хозяин в тот же день отвел несчастного Гильберта к мэру и олдерменам. Тот во всем признался. Всего через несколько часов после того, как он поддался искушению, его казнили. Несмотря на все усилия отца, который хотел устроить ему хорошую жизнь, его труп теперь качается на веревке в Тайберне.

Большинство обладающих хартиями городов к 1350 году разработали собственные наборы подзаконных актов, или «постановлений». Они регулируют поведение торговцев и посетителей города. В каждом наборе постановлений обязательно есть статьи, регулирующие выпечку хлеба, варку эля, использование мер и весов и штрафы за пролитие крови в драке. Интереснее всего – разница в правилах в разных городах. В Лондоне, например, запрещается играть в кости, если на вас надета маска (согласно подзаконному акту 1343 года). В 1359 году мэр Лондона запретил попрошайничество в пределах города. Трудоспособных попрошаек за нарушение закона в первый раз сажали в колодки в Корнхилле на полдня, во второй раз – на целый день. На третий раз их сажают в тюрьму на сорок дней. В четвертый раз их просто изгоняют из города навсегда.