И еще. Брежнев любил издавать свои сочинения, несколько томов его речей и выступлений напекли, горы бумаги извели. Никто, разумеется, их в руки не брал, но начальственные кабинетные полки они украшали до поры. Что же Андропов? А ничего, продолжил ту же "линию"; к томам Брежнева, Суслова и прочих добавил свои. Лишь он стал Генсеком, издательство политической литературы поспешило выпустить в 1983 году его "Избранные речи и статьи". В пухлом фолианте, который, как и другие подобные "труды" советских лидеров, не был никогда распродан, есть доклад "Ленинизм — наука и искусство революционного творчества". Пожалуй, центральное место материала выражает фраза: "Наша политика — политика классовая по своим принципам и по своим целям".

Свежая, оригинальная мысль, ничего не скажешь. Самому "автору" она была известна еще по рыбинскому техникуму…

И вот — не хватило сил удержаться от такой насквозь уж нелепой и только раздражавшей людей формы подражания Ленину и Сталину. У тех, мол, были собрания сочинений, и у нас пусть тоже будут. Нет, никак не надо преувеличивать "интеллигентность" Андропова, как это старались делать Бовин и Бурлацкий. Впрочем, они "интеллигенты" примерно такие же, как их покойный начальник.

Конечно, Андропов, хоть и сам был, что называется, "дитя застоя", с этим самым застоем пытался хоть как-то бороться. Но усилия эти были мелкими, а результаты получались совсем уж убогими. В поздние брежневские времена вся страна, как оспой, покрылась бесчисленными бюстами Ленина. Мастерили их из дешевенького гипса и водружали в сквериках по всем градам и весям обширной страны. К ним иногда по праздникам сгоняли детишек с красными галстуками.

В итоге эта никчемная мера только плодила анекдоты о Ленине (отменный фольклор, кстати, ныне внимательно изучаемый). И в этом мелком случае, как и с пресловутой "Малой землей", ни у кого и нигде не хватило духу вслух сказать хотя бы осторожное "против"…

Андропов решился хоть тут что-то предпринять. В апреле 1983 года он внес на Политбюро проект решения, звучащего предельно осторожно, хоть и все поняли: "Об устранении излишеств в расходовании государственных и общественных средств на строительство мемориальных сооружений". В документе прямо говорилось: "Запретить в 1983–1985 годах строительство новых и продолжение строительства начатых мемориальных музеев, монументов, обелисков, памятников, за исключением бронзовых бюстов лиц по указам Президиума Верховного Совета СССР, а также недорогих памятников погибшим в Отечественной войне".

Разумеется, члены Политбюро предложение своего Генерального секретаря одобрили единогласно. А дальше что? А ничего.

Количество "памятников" Ильичу никак не сократилось, да вряд ли и дошло это высочайшее распоряжение до местных властей. Однако гораздо важнее другое: коллеги Андропова по Политбюро вскоре открыто показали, что чихать они хотели на тонкие инициативы своего Генсека. И вот по предложению Гришина, поддержанному Черненко, Тихоновым, Горбачевым, Громыко, Романовым, другими членами Политбюро, в начале декабря 1983 года приняли постановление "О сооружении памятника Ленину на Октябрьской площади в Москве", хотя в столице уже было несколько десятков монументов первому вождю. Строить и возводить памятники оказалось значительно легче, чем обеспечить людей элементарным снабжением. Ведь уже давно колоритной приметой Москвы (тем более других городов) стали бесконечные очереди в магазинах практически за всем, начиная от "жигулевского" и кончая — что поражало иностранцев! — ювелирными изделиями.

Разумеется, количество памятников Ленину никакого влияния на идейную жизнь страны оказать не могло. А идеологическая линия Андропова выразиться в отчетливом виде так и не смогла — с одной стороны, по его осторожности, ставшей второй натурой, а с другой — просто по малому времени, отпущенному ему судьбой. Однако твердо продолжалось одно: явное и настойчивое преследование деятелей того направления, которых бывший шеф КГБ, а потом Генсек именовал "русистами".

Писатель Виктор Петелин вспомнил недавно те времена. Его, одного из деятелей "Молодой гвардии" в прошлом, в 1982 году грубо обругали в одном либеральном издании. Он пишет: "Мне казалось, что вскоре появится ответ на эту "дикую" выходку редакции журнала, поместившей столь безответственную рецензию. Но ничего подобного не произошло, напротив, широко покатился слушок об этой рецензии, некоторые с удовольствием ее читали, "смаковали", предчувствуя близкое крушение партийной карьеры писателя, который открыто и настойчиво утверждал в своих сочинениях свою любовь к России, ко всему русскому. В "цедээловских" кругах потирали ручки от удовольствия: сначала "свергли" Сергея Николаевича Семанова, потом обвинили во всех "смертных" грехах Михаила Петровича Лобанова за его статью "Освобождение", потом "Литературная газета" напечатала заушательскую статью "Разрушение жанра, или кое-что об исторической прозе" (21 сентября 1983 года) о романе Олега Михайлова "Ермолов", теперь вот подобрались и к Виктору Петелину. Кто следующий?! Поговаривали в связи с этим, что с приходом Андропова на вершину власти он дал указание составить списки всех русских патриотов, и списки эти называли "черными".

Да, так оно и было при Юрии Владимировиче. Бывшего редактора многомиллионной "Комсомолки" Ганичева запихнули во второстепенное издание и держали там на коротком поводке. Бородин и Осипов по-прежнему коротали время в лагерях и ссылках. Меня три года держали без работы и не разрешали публиковаться, зато "наружка" ходила за мной внимательнее, нежели за иным империалистическим агентом.

…Меж тем физическое и нервное напряжение, резко возросшее с осени 1982 года, не могли пагубно не сказаться на без того неважном здоровье Андропова. Так и произошло, причем достаточно скоро. О том у нас опять-таки имеется точный и осведомленный свидетель — доктор Чазов. Он рассказал, что поистине неустойчивая обстановка "сложилась в стране летом 1983 года в связи с болезнью Ю.В. Андропова. Прогрессирующее заболевание почек, которое нам удавалось компенсировать более 16 лет, привело, как мы и ожидали, к прекращению функции почек и развитию хронической почечной недостаточности. Мы вынуждены были перейти на проведение гемодиализа — периодическое очищение крови от шлаков, которые почти не выводились из организма. В "кремлевской" больнице в Кунцеве, называвшейся Центральной клинической больницей, были оборудованы специальная палата и операционная для проведения этой процедуры. Дважды в неделю Андропов приезжал для проведения гемодиализа. Ситуация была непредсказуемой во всех отношениях.

Получив власть, Андропов, создавший в принципе новую всесильную и всезнающую систему КГБ и знающий в связи с этим истинное состояние страны, начал проводить политику, которую поддерживало большинство населения.

В то же время существовала политическая группировка, формировавшаяся вокруг К.У. Черненко, которая почему-то считала, что власть по праву должна была принадлежать им. Вот почему они пристально следили за состоянием здоровья Андропова. Не меньшее внимание этому вопросу уделяли секретные службы различных стран, которых интересовал вопрос стабильности нового руководства.

Андропов говорил мне, что с этой целью пытаются использовать любые сведения о нем — от официальных фотографий и киносъемок до рассказов встречающихся с ним лиц о его речи, походке, внешнем виде".