Пока я перечитывал слова Облер, меня осенило. Гиперполиглоты не принадлежат ни стране, в которой живут, ни организации, в которой работают. Они находятся даже вне границ своего круга общения. Выходит, что гиперполиглоты как раз и являются представителями того самого нейронного клана.

Если вы когда-либо проходили тест на профпригодность – чтобы убедиться, насколько вам подходит работа врача, учителя или сантехника, – значит, вы уже знакомы с основами концепции нейронного клана. Вы также сталкивались с этим, если знакомились с научными трудами, в которых делались попытки сопоставить психологические различия людей: тесты на измерение IQ, теория «множественного интеллекта»[72], определение когнитивного стиля. Проводимые психологами исследования не только показали, что сильные и слабые результаты варьируются в зависимости от человеческой популяции, но и позволили сделать вывод, что развитие человеческой нервной системы может осуществляться в разных направлениях.

Вы также сталкиваетесь с понятием нейронного клана, когда слышите о «нейродиверсификации» – термин, введенный австралийской активисткой инвалидного движения Джуди Сингер и впервые использованный в печати американским писателем Харви Флюмом. Вначале этот термин применялся главным образом по отношению к людям, страдающим аутистизмом. Позже он стал настоящим боевым кличем для аутистов, пытавшихся организовать собственное сообщество. Затем термин был концептуально расширен. В 2010 году вышла книга под названием «Нейродиверсификация», в которой ее автор, Томас Армстронг, применил данный термин в отношении людей, страдающих аутизмом, синдромом дефицита внимания с гиперактивностью (СДВГ), дислексией, расстройством настроения, интеллектуальными расстройствами, а также шизофренией. Армстронг уделил внимание и культурному аспекту данного явления, описав его как расстройство или дар. Люди с обычной неврологией могут преуспевать практически в любой культурной среде или эпохе; атипичность же требует наличия особых условий для жизнедеятельности, в противном случае люди с атипичной неврологией превращаются в маргиналов или подвергаются эксплуатации.

В наши дни мир созрел для полиглотства. Оказавшийся теперь в центре внимания, клан гиперполиглотов долгое время находился в тени, хотя намеки на его существование время от времени проявлялись. Мадлен Эрман, ученый-исследователь, ныне покинувшая Школу лингвистики при Институте дипломатической службы, проводила наблюдение, объектами которого стали изучающие иностранные языки студенты, сумевшие сдать на 4 балла (из 5 возможных) один или оба теста на умение читать и говорить. Следует отметить, что студентов, получивших столь высокую оценку, набралось довольно мало (лишь один процент людей, когда-либо сдававших данный тест, сумели пройти его на уровне носителя языка). В ходе исследования Эрман удалось обнаружить наличие у таких студентов общих черт. При изучении языка они, как правило, были ориентированы на смысл и занимались выявлением устойчивых конструкций. Большинство из них отличались интровертным интуитивным мышлением. По результатам теста на определение типа личности Майерса – Бриггса типология большей части этих студентов была определена как INTJ (интроверсия, интуиция, мышление, суждение). Данный тип личности характеризует склонность к точности, аналитическому и системному мышлению, наличие интуиции и логики.

Кроме того, Эрман обнаружила наличие определенных преимуществ у студентов, предпочитавших получать информацию бессознательно, доверяя интуиции. Исследователи назвали таких учеников «синоптиками». Оказалось, что «чистые синоптики» очень быстро достигают среднего уровня владения языком благодаря тому, что интуиция позволяет им быть гибкими и открытыми к обучению. При этом их слабая сторона выражается в недостаточно быстром дальнейшем развитии навыков. Это приводит к тому, что в итоге они могут проигрывать тем студентам, которые предпочитают сознательный подход к обучению. Эта группа получила название «эктеники».

Наиболее часто среди взрослых обучающихся с очень высоким уровнем владения языком оказывались те, кого Эрман назвала «дотошными синоптиками», подразумевая таких учащихся, которые сочетают в себе лучшие качества синоптиков – гибкость и открытость к обучению – с внимательностью к мелким различиям между звуками, словами и смыслами. Таким людям обычно бывает недостаточно определений, имеющих широкое толкование. Например, при описании цвета предмета они скажут не «зеленый», а «серовато-оливковый». Это люди, которые умеют подмечать нюансы (что, по мнению Эрика Гуннемарка и Ломб Като, является одним из ключевых навыков). «Дотошные синоптики» извлекают выгоду из своего умения интуитивно схватывать общие правила использования языка и в то же время замечают языковые детали.

Независимо от того, как вы назовете человеческие характеристики – «когнитивным стилем» или «профилем личности», – они достаются нам при рождении и затем могут быть переданы нашим потомкам.

Мое собственное исследование позволило составить эскиз к портрету представителя нейронного клана. Большинство полиглотов утверждает, что изучение иностранных языков дается им легче, чем другим людям. Они склонны объяснять это наличием врожденного таланта. Они не обладают высоким IQ и не являются экспертами в какой-либо области. Если они и кажутся затворниками, то это вовсе не говорит об их социальной ущербности – я обнаружил, что некоторые из них являются самыми разговорчивыми из всех застенчивых людей, которых я когда-либо встречал. Полиглоты встречаются и среди женщин, но абсолютное их большинство все же являются мужчинами, хотя женщины, как правило, показывают более высокие результаты при прохождении тестов на вербальные способности. Из участников моего опроса, заявивших, что знают более шести языков и одновременно отметивших, что изучение языков дается им легче, чем другим людям, 75 процентов составили мужчины. Стоит отметить, что гипотеза Гешвинда – Галабурда не утверждает, что среди полиглотов могут быть только мужчины: влияющие на развитие мозга мужские гормоны присутствуют и в людях, биологически относящихся к женскому полу.

Некоторые полиглоты могут только читать на известных им языках, другие отдают предпочтение развитию разговорных навыков. Каждый из них находит разное применение для своих знаний. Хотя подавляющее большинство полиглотов, похоже, самоучки, есть среди них и те, кому нравится заниматься с преподавателями и сокурсниками. При этом методы обучения широко варьируются (в Приложении к данной книге представлен список методов, применявшихся теми, кто в ходе опроса сообщил, что владеет одиннадцатью и более языками). Количество известных им языков может быть довольно большим, хотя верхняя граница числа языков, на которых полиглоты могут говорить свободно без какой-либо предварительной подготовки, находится в диапазоне от пяти до девяти. Значительно большее количество языков находится у них в пассивном состоянии, но при необходимости эти языки могут быть «разогреты» или «восстановлены». Как я уже писал, в таком способе «хранения» языков состоит квазиуниверсальная особенность гиперполиглотов.