– Это ни хрена не нормально! – орет Мэри Пэт в трубку. – Ни хрена! Джулз мертва, и Огги Уильямсон тоже мертв, потому что я пичкала свою дочь враньем. И знаете что? Прежде чем проглотить это вранье, она все понимала. Дети прекрасно всё понимают, даже в пятилетнем возрасте. Однако ты талдычишь им, талдычишь, и в итоге они сдаются. Но самое худшее, что даже после этого ты не останавливаешься, пока не вытравишь у них из сердца все хорошее и не зальешь туда яд.

На последних словах она начинает рыдать и не может остановиться. В какой-то момент в трубке раздается щелчок, и она бросает еще один четвертак, но плакать не прекращает.

Все это время Бобби остается с ней на линии.

Постепенно рыдания утихают, переходя во всхлипы, и она слышит в трубке голос детектива:

– Что бы вы там ни задумали, пожалуйста, один день потерпите.

Горло забито слюной и соплями, поэтому ответить сразу она не может.

– Мэри Пэт, вы меня слушаете? Прошу вас, ничего не делайте в ближайшие двадцать четыре часа. Я готов встретиться с вами, где пожелаете. Не как полицейский. Как друг.

– Зачем это вы набиваетесь мне в друзья? – недоверчиво выдавливает она из себя.

– Затем, что у нас обоих дети.

– У меня нет.

– Нет, это не так. Вы были и остаетесь матерью. Все родители терпят неудачи. Это единственное, в чем можно быть уверенным. Так что да, у вашей дочери, у Джулз, были недостатки, которые вы в ней воспитали. Ничего не попишешь. Однако все, кого я про нее спрашивал, в один голос говорили, какая она добрая. Веселая. Прекрасный друг.

– К чему вы клоните?

– Все эти качества в ней тоже от вас, Мэри Пэт. Мы, люди, существа сложные. Даже в худших из нас есть что-то хорошее, а лучшие в глубине души могут оказаться гребаными ублюдками. И вся наша жизнь – это борьба.

– В борьбе я хороша.

– Я про другую борьбу вообще-то.

– Пожалуй, это единственное, что я умею по-настоящему.

– Готов поспорить, вы прибедняетесь.

– Теперь вы осыпаете меня комплиментами, лишь бы задержать на линии. Звонок отслеживаете, что ли?

– Вы сами мне позвонили.

– И?..

– Мне кажется, вы хотите, чтобы я отговорил вас от того, что вы собираетесь сделать.

В ответ на это Мэри Пэт смеется сухим издевательским смехом.

– И в мыслях не было, чтобы вы начинали меня отговаривать.

– Зачем тогда звоните?

– Чтобы хоть кто-то когда-нибудь сумел это понять и объяснить.

– Объяснить – что?

– То, что я собираюсь сделать.

– Прошу вас, миссис Феннесси, не надо.

– И чтобы вы передали то, что я вам рассказала.

– Даже не желаю слушать.

– А я уже сказала, детектив Койн: нельзя отбирать у человека все. Что-то должно остаться. Какая-нибудь крошка. Золотая рыбка. Что-то, за чем можно ухаживать. Для чего можно жить. Ведь если ничего этого не будет, то зачем, Бога ради, тогда бороться?

И Мэри Пэт вешает трубку. Опершись спиной на стенку будки, она с неким оторопелым благоговением наблюдает, как мимо нее проезжает Фрэнк Туми.

* * *

Она вешает трубку ровно тогда, когда Бобби вдруг соображает, что надо было таки отследить ее звонок.

Но теперь уже поздно, и он просто тупо смотрит на телефон, вспоминая, почему вообще подсел на героин: когда ты под кайфом, то думаешь, что живешь в лучшем из миров. Когда кайф проходит, то оказывается, что это безнадежная гребаная помойка.

* * *

Мэри Пэт едет за Фрэнком обратно в Южку, опять же на расстоянии, снова положившись на догадку о том, что он направляется домой.

Ее риск вознагражден: он и правда тормозит перед своим домом на Западной Девятой. На улице так тихо, что слышно будет, если кто-то чихнет в соседнем квартале. Слышно даже, как скрипнули петли на дверце «Кадиллака».

«Бесс» хорошо разогналась. Мэри Пэт убирает ногу с педали газа, чтобы скрипучая старушка ехала накатом. Она ждет момента, пока Фрэнк закроет дверцу и наклонится повернуть ключ в замке.

«Вот и всё, – думает Мэри Пэт. – Свершилось. Я перееду на хрен этого ублюдка, включу заднюю и проедусь еще раз, чтоб уж наверняка, а потом смоюсь. Уеду, насколько хватит денег и везения. Едва ли получится далеко, чего обманываться. Меня пристрелят либо полицейские, либо парни Батлера, потому что живой я в тюрьму не сяду и в руки этим жукам навозным не дамся».

Однако Фрэнк замечает катящуюся на него машину и падает на землю. Он почти успевает заползти под свой «Кадиллак», но именно что почти: «Бесс» прокатывается ему по ноге. Из-под днища «Кадиллака» раздается пронзительный вскрик.

Мэри Пэт резко давит на тормоз и выскакивает из «Бесс».

В соседнем доме, а затем и у Фрэнка зажигается свет. Сам Гробовщик выполз из-под автомобиля и, стоя на одной ноге, пытается запрыгнуть на тротуар. Одновременно он лезет под куртку за оружием. Однако Мэри Пэт уже обошла «Кадиллак» и наставляет револьвер на Фрэнка. Парик скособочило на правую сторону. Она спускает курок. Мимо: судя по гулкому звону, пуля ударяет в чей-то мусорный бак ниже по улице. Фрэнк достает руку из-под куртки, но Мэри Пэт успевает прицелиться получше и выстрелить во второй раз. С матерным выкриком Фрэнк роняет пистолет и сгибается пополам. Из дыры в животе, сквозь прижатые пальцы, сочится кровь, поблескивая в ослепительно-ярком свете фонарей и заливая белые брюки.

Даже с пулей внутри он делает рывок к Мэри Пэт, но опрометчиво переносит вес на искалеченную ногу. Тут же вскрикивает – точнее, взвизгивает – и падает на четвереньки, а Мэри Пэт приставляет револьвер ему к темечку.

– Папа!

На крыльце дома стоит девочка; сзади ее за пояс удерживает, скрючившись, Агнес Туми. Мэри Пэт узнает младшую дочь Фрэнка – Кейтлин, принявшую свое первое причастие всего пару месяцев назад.

– Не делайте папе больно! – визжит девочка. – Пожалуйста, не надо!

Фрэнк хватает Мэри Пэт за ноги. Она бьет его рукоятью револьвера по затылку.

Кейтлин ревет навзрыд:

– Не бейте его!..

Из соседнего дома выбегает вооруженный битой Рори Трескотт. Мэри Пэт делает в его сторону предупреждающий выстрел – конечно же, мимо, однако Рори растягивается ничком на своем крыльце.

Фрэнк заваливается набок; из дыры в животе, будто из полусдохшего питьевого фонтанчика, пульсируя, льется кровь. Мэри Пэт подхватывает с тротуара его пистолет и сует себе за пояс.

Кейтлин Туми вырывается из материнской хватки и спрыгивает на лужайку.

– Уведи ее на хрен! – орет Мэри Пэт.

Агнес ловит дочку и прижимает к себе.

Мэри Пэт покрепче вцепляется в