Тем временем Надир, хладнокровно в бинокль рассматривавший группу боевиков, узнал среди них главаря — это была крупная, плотная телом особь, хриплым голосом отдававшая молодым «гориллам» команды. «Это не чеченцы», — шепнул мне Хачилаев и, подняв руку в приветствии, пошел навстречу их полевому командиру. Позже выяснилось, что нападавшие — аварцы, дагестанские ваххабиты, проходившие в Чечне диверсионную подготовку под руководством Басаева и арабских наемников. Люди, которые их послали, знали о нашем приезде все, причем, как мы выяснили, информацию им «слили» из Москвы. Интересно, не потому ли хорошо информированный «соловей советской эстрады» Иосиф Кобзон в последний момент отказался от поездки? Боевики рассчитывали «сорвать банк» — взять дорогих заложников, машины и телеаппаратуру.

Хачилаев был внешне спокоен, хотя по всему было видно, что разговор он ведет нервный. Передача заложников уже была сорвана, теперь нужно было предотвратить захват новых — вывести из опасной зоны тех, кто за ними приехал. Не знаю почему, но через некоторое время я решил вмешаться в разговор Надира с главарем боевиков. Я спокойно подошел, поприветствовал его как своего старого знакомого и сразу предложил рассказать «свежий анекдот из Москвы». Он с интересом согласился. Анекдот был о праведнике, которому Господь Бог разрешил посетить на короткое время ад, дабы удостовериться в мучениях грешников. Однако постояльцы ада устроили в его честь пир с цыганами, и ему у них понравилось. Отпросившись у Бога насовсем переехать из рая в ад, праведник горько пожалел — черти изжарили его на сковороде, приговаривая при этом: «Ты туризм с эмиграцией не пугай!»

Анекдот главарю очень понравился, он громко загоготал, потом, немного успокоившись, хитро прищурился и, погодя, спросил:

— Ты это к чему?

— Так они сюда как туристы приехали, не знают, что здесь ад, а ты — главный черт, — сказал я, посмеиваясь, показывая на группу депутатов и журналистов.

— Ладно, оставляйте деньги и убирайтесь, — слегка улыбнувшись, главарь махнул рукой боевикам. Они тут же встали, отряхнулись и, разбившись на три группы, отошли в сторону «Уралов». Напряжение стало спадать.

— Ну, посмотри на нас. Кто же из нормальных людей в Чечню с пачками денег ездить будет? — сердце мое колотилось так, что, казалось, сейчас выпрыгнет из груди, хотя всем своим видом я старался внушить боевику свое полное равнодушие к происходящему вокруг. В таких ситуациях только демонстративная уверенность в себе может произвести на вооруженных дикарей необходимое впечатление.

Я оставил Надира один на один с его земляком и подошел к депутату Тельману Гдляну, одному из немногих, сохранившему в этот драматический момент хладнокровие. По моей просьбе Гдлян рассадил людей в машины, и мы медленно тронулись в обратную сторону. «Гориллы» по команде главаря тоже стали грузиться в «Уралы».

Когда мы наконец миновали холм и злополучное село Зантаг совсем исчезло из виду, колонна остановилась. Журналисты повыскакивали из машин и из горла стали хлестать водку, невесть откуда оказавшуюся в гостевых микроавтобусах. Пили молча, передавая бутылки из рук в руки. Потом так же молча расселись по машинам и понеслись в Махачкалу. О заложниках-офицерах никто из «туристов» больше не вспоминал. Слава богу, через месяц их все-таки удалось освободить, но уже без парадных процессий, шума и пыли.

Домой я вернулся с четким убеждением, что скоро начнется вторая чеченская война. Я своими глазами увидел молодых дагестанских боевиков-ваххабитов, натасканных арабскими и чеченскими террористами. Именно они, по моим прогнозам, должны были сыграть роль «пятой колонны» сепаратистов, готовых развернуть плацдарм войны против России по всему Северному Кавказу — от Черного до Каспийского моря. Я оказался абсолютно прав. Война в Дагестане вспыхнула спустя три месяца после того, как нам с Божьей помощью удалось вырваться из верного плена.

Прошло пару лет, и о событиях в Зантаге мне вдруг напомнил один странный визитер. Он был снова в штатском, и я не сразу его узнал. Им оказался тот самый заместитель главнокомандующего ВВС, который сопровождал нас в поездке в Чечню. Я надеялся, что больше никогда не увижу этого типа или, по крайней мере, разговор с ним не займет много времени. Я, конечно, не забыл, как этот трус спрятался от боевиков в сортире.

Генерал, по-хозяйски плюхнувшись на диван, извлек из папки два машинописных листка и протянул их мне. Это был, ни много ни мало, проект моего ходатайства на имя президента Путина о присуждении этому сукину сыну звания Героя России «за проявленное мужество при выполнении особо сложного боевого задания». Визит ко мне и свою просьбу генерал объяснил, глазом не моргнув, тем, что, мол, «подрастают сыновья, и надо, чтобы у них перед глазами был живой пример, на кого равняться». Пришлось выставить наглеца за дверь и спустить с лестницы.

Вспоминая драматические события в Зантаге в мае 1999 года, я до сих пор корю себя за то, что при эвакуации людей из аула я в спешке не смог попрощаться с Надиром Хачилаевым. А ведь благодаря ему нам удалось спасти несколько десятков русских заложников, среди которых оказался и один солдат-срочник из моего «воронежского списка». Что на самом деле натворил Хачилаев, чем он так взбесил дагестанское руководство, я не знаю. Вскоре он был арестован, потом снова отпущен на свободу, а в 2003 году погиб от пули наемного убийцы. Кто его «заказал», до сих пор не знает ни следствие, ни я. Но мне точно известно, что Надир Хачилаев вернул матерям живыми много русских парней. Про них забыли политики, от них отмахнулось военное командование. Но они выжили и вернулись домой. И за это я буду вспоминать своего «ласкового и нежного зверя» с благодарностью всю свою жизнь.

1999 год был полон драматических событий. Отставка премьера Евгения Примакова, недолгое княжение в правительстве Сергея Степашина, бесстыжая демонстрация по государственному телевидению съемки скрытой камерой сексуальной сцены с участием двух проституток и человека, как две капли воды похожего на генерального прокурора Скуратова (с последующей его скандальной отставкой), ожесточенная борьба Ельцина с кланом столичного мэра Лужкова за места в Госдуме, создание Березовским движения «Единство»; взрывы жилых многоквартирных домов в Москве, организованные чеченскими бандитами, вторжение ваххабитских боевиков в Дагестан и, конечно, появление в большой политике Владимира Путина, пообещавшего «замочить их в сортире». Последним аккордом уходящего года стал досрочный уход Бориса Ельцина с поста президента. Натворивший столько бед для России «царь Борис» навсегда уехал из Кремля, передав ключи Путину. Все облегченно вздохнули.

Молодой, энергичный Путин резво взялся за дело. Наблюдая за его решительными действиями по наведению порядка на Северном Кавказе, я сказал своим соратникам: «Этот мужик оставит КРО без работы». Ястреб Путин мне откровенно нравился.

Выиграв в декабре 99-го сложнейшие выборы, где против меня открыто выступил губернатор Воронежской области и вся контролируемая им сеть коммунистических агитаторов, я вновь стал депутатом Государственной думы. За несколько месяцев до этого в Московском «Ломоносовском» государственном университете я защитил докторскую диссертацию по философии войны (кандидатом философских наук я стал в декабре 1996 года, буквально за несколько недель до начала моей первой успешной избирательной кампании). Тема, выбранная для моей научной работы, была чрезвычайно актуальна — «Проблемы национальной безопасности России на рубеже XXI века».