Войдя внутрь, он прикрыл дверь, но запирать ее на задвижку не стал. Он вжался в стену. Если Леон сейчас проснется, он, Кевин, конченый человек. Напрягая каждый мускул, он вслушивался в дыхание Леона. Слушать мешало биение собственного сердца, отдававшееся в ушах. Но вот — дышит медленно, размеренно. Он различал в темноте силуэт — Леон лежал, свернувшись клубочком, лицом к стене.

Джинсы висели как обычно — на спинке стула, но, чтобы добраться до них, Кевину предстояло пересечь комнату. Он знал, что некоторые половицы скрипят — вон та, с дыркой, и та, что идет от дальнего конца подоконника. Но может, есть и другие скрипучие половицы. Если что, Рыжий Медведь убьет его. Убьет непременно. Вопрос только, сам ли убьет или перепоручит это Леону. Вот почему я и бросаю наркотики. Привычка то и дело ставит мне невыносимые условия.

Половица скрипнула. Леон шевельнулся, но остался лежать в том же положении. До стула еще метр. Нет, ступать на другие половицы он не рискнет. Вместо этого он перегнулся в талии и стал тянуться к карману. Крайне неудобная, мучительная поза, но к карману ему удалось прикоснуться. Напрягшись всем телом, он потянулся сильнее, встав на цыпочки. И вот уже цепочка у него в руках. Он рванул ее вверх, чтобы выдернуть ключи из кармана.

Но это было даже не полдела. Предстояло беззвучно отцепить ключи, подойти с ними к складу, взять некоторое количество наркотика, но и это еще не все — ведь придется вернуться в хижину Леона и положить ключи, не разбудив владельца.

Потянув за цепочку, Кевин приблизил к себе джинсы так, чтобы можно было открепить цепочку от ременной петли. Затем, оттолкнувшись ногой, он сделал гигантский шаг к двери. Ничто не скрипнуло. Дыхание Леона было прежним — медленным, размеренным. Еще один шаг. Ни скрипа. Теперь он был возле двери и выскользнул наружу. Дверь он беззвучно прихлопнул, но запирать не стал.

Спрыгнув с крыльца, он молнией метнулся к задам хижины.

Теперь надо взять побольше наркотика, чтобы хватило до понедельника, а там уж я буду чист и трезв как стеклышко. До конца жизни. Никаких поблажек себе, никаких временных послаблений. Я больше не могу. Хватит. Мысль о выздоровлении так прочно укоренилась во мне, что я даже физически начинаю чувствовать, что выздоравливаю.

На самом же деле минуту спустя он, стоя на крыльце хижины, где хранился неприкосновенный запас, всовывал в замок ключ Леона. Он окинул внимательным взглядом хижину Рыжего Медведя. Света в ней по-прежнему не было. Внезапно ему представился Рыжий Медведь, как он выскакивает из двери с разделочным ножом в руке, бормоча нараспев, как он это делал в тот вечер, когда принесли в жертву свинью.

Эта хижина пахла иначе, чем остальные. Она была цементной, и запах был как в погребе. Даже окна были заложены цементными блоками. Внутри они поддерживали видимость сарая — стояли грабли, косилка, ведро с черпаком. А в дальнем углу к стене был прислонен открытый мешок с цементом. Ничто не должно было пробудить любопытства случайно вторгшегося сюда охотника за пейзажами.

Кевин сразу же направился к мешкам с цементом и запустил руку внутрь. Наркотика оказалось больше, чем он предполагал. Видимо, Рыжий Медведь пополнил запас, не уведомив их, потому что мешочков на одну унцию было три — запамятовать Кевин не мог. Представлялся редкий шанс. Что, если взять все три мешочка? Смыться отсюда прямо сейчас и продать порошок в Торонто? Подзаработать лишнее, поколоться во время переходного периода.

Не сходи с ума, сказал он себе. Возьми, чтоб хватило до конца недели. Он вскрыл все три мешочка и взял из каждого по ложке. Ладно, возьмет еще одну — на удачу. Вытащил принесенный с собой маленький пакетик кукурузного крахмала и добавил по ложке в каждый мешочек. И запечатал их опять. Потом потряс мешочки, чтоб порошки смешались, и поместил их обратно в мешок с цементом.

За спиной послышался звук.

Кевин резко обернулся. Стоя у него за спиной, Рыжий Медведь целил в него вилами.

— Господи! — воскликнул Кевин. — Как же ты меня испугал! Мне показалось, кто-то ходит в хранилище, и я пришел прове…

Рыжий Медведь улыбнулся:

— Где ты взял ключ, Кевин?

— Ключ? Да это ключи Леона. Я пошел разбудить его и вижу, ключи еще в двери. Напился он, что ли, накануне? Я никак не мог его добудиться.

— Нет. Когда мы с ним распрощались, он был совершенно трезв.

Кевин пожал плечами:

— Так или иначе, товар на месте и все в порядке.

— Я мог бы проткнуть тебе горло этими вилами и глядеть, как ты исходишь кровью.

— Нет, не надо, зачем же…

— А хочется, Кевин. Очень хочется. Но я возьму себя в руки.

— Ладно, успокойся, — сказал Кевин. — Может, мне уйти?

— А возьму я себя в руки потому, что настало время принести новую жертву.

— О нет, не стоит нам это обсуждать, друг. Я пойду, ладно?

— И этой жертвой станешь ты, Кевин. Тогда я могу быть уверенным, что ты работаешь на нас. А не против нас. Ты твердо перейдешь на нашу сторону. Как Вомбат Гатри.

Кевин бросился бежать. Рыжий Медведь сделал движение вилами, и бок Кевина обожгла жгучая боль. Но он не остановился. И выбежал за дверь. Он готов был уже спрыгнуть с крыльца, когда что-то обрушилось на его затылок, рот наполнился песком и все померкло и стало черным, как будто задули фитиль.

В Кризисном центре лучше, чем в больнице, решила Терри. Во-первых, лучше само помещение — большой старый дом, в котором когда-то, видимо, жили богатые люди, возможно, семейство какого-нибудь железнодорожного магната, потому что располагался дом на углу улицы, называемой Вокзальной, и когда детектив Кардинал вез ее в Центр, они проезжали закопченное и заколоченное здание вокзала. Судя по количеству комнат, в семье, наверное, было около десяти детей, и Терри даже пожалела эту викторианскую мученицу, жену магната, наверняка вертевшуюся как белка в колесе всю свою жизнь, работавшую как проклятая, чтобы потом умереть, рожая одиннадцатого ребенка.

Заведующий Центром Нед Феллоуиз также произвел на нее неплохое впечатление. Раньше он был священником, как сообщил один из постояльцев. Но никакой показной набожности, никакого высокомерия она не обнаружила в этом худощавом сорокалетнем лысеющем мужчине с такой приятной улыбкой. Зарегистрировал он ее быстро и без всякого шума, занеся ее данные в компьютер, со всех сторон обложенный шаткими кипами психологической литературы.

Предназначение их Центра, как объяснил он ей, — это в первую очередь реабилитация подвергавшихся супружескому насилию жен, но принимают они и других клиентов, если есть свободное место. Пулю в голову они, очевидно, посчитали причиной уважительной.

— У нас не тюрьма и не больница, — сказал он ей весело и бодро. — Мы считаем, что все наши клиенты взрослые люди и способны себя обслуживать и отвечать за свои поступки. Правил у нас здесь немного, но мы ждем, что они будут выполняться.