Кто в этом виноват? Эксперты Бюро? Вот уж нет! Они обязаны при производстве исследования или экспертизы трупа с неустановленной личностью описать тело, перечислить в исследовательской части заключения эксперта или акта исследования трупа его антропометрические параметры, особые приметы, рубцы, татуировки и так далее. Если есть анатомические особенности строения тела или анатомические дефекты — указать их. И на этом — все. Конечно, если труп попадает в морг в состоянии гнилостного изменения, то сделать такое описание крайне затруднительно, и умерший так и остается чаще всего неизвестным.

Всем остальным должны заниматься сотрудники уголовного розыска из специализированного подразделения. Иногда им удается установить личность «неизвестного» в течение нескольких дней, а иногда на это уходят месяцы и годы. И что, до тех пор, пока личность не установят, человек должен оставаться незахороненным? Бред какой-то!

Сергей взял список и отправился к Изабелле Савельевне. Она в Бюро самый опытный сотрудник, к тому же трупы — это именно ее епархия.

— Это же дикость какая-то! — возмущался он. — Скопление незахороненных трупов, и никому дела нет. Средневековье!

— Средневековье? — Сумарокова странно усмехнулась и поднялась со своего любимого кресла, сразу возвысившись над Саблиным во весь свой отнюдь не маленький баскетбольный рост. — Я, знаете ли, давно дружу с Львом Станиславовичем и много чего интересного от него узнала. Вы что-нибудь слышали о венгерском враче Ференце Керестури? Он во второй половине восемнадцатого века сорок лет преподавал в Московском университете. Так вот, да будет вам известно, мой друг, что в своей выдающейся речи он еще тогда сформулировал идею общественного здравоохранения. Я вам сейчас перечислю основные задачи, которые, по мнению Керестури, должно решать государство, а вы подумаете и скажете мне, решены они за двести с лишним лет или нет.

Саблин с нарастающим изумлением слушал Изабеллу Савельевну. Оказывается, еще в восемнадцатом веке передовые умы понимали, что необходимо бороться с «нездоровым и гнилым воздухом», «нездоровой пищей», «нездоровыми жилищными условиями», «болезнями всякого рода». Промышленные предприятия необходимо строить за чертой города. Установить контроль за тем, чтобы населению продавались свежие продукты, контролировать качество изготовления кухонной посуды, особое внимание уделять питьевой воде, контролировать изготовление и продажу вина и напитков. Проявлять заботу о жилищах граждан, ликвидировать низкие и сырые жилища, строить дома с учетом всех санитарных требований. Кроме того, благополучие государства, по мнению Керестури, состоит также в организации физического воспитания детей.

— Сила государства в численном росте населения, поэтому государство должно заботиться о сохранении здоровья граждан, — заключила заведующая танатологией. — Все эти идеи витали в воздухе еще двести лет назад. И что, далеко мы продвинулись? Откройте любую газету — и вы прочитаете кучу статей о том, что ни одна из этих задач не решена даже в первом приближении. Продуктами из наших магазинов легко можно отравиться, я уж не говорю о суррогатном алкоголе. Нашим воздухом нельзя дышать. Нашу воду нельзя пить. Наши дети могут полноценно заниматься физкультурой и спортом, только если их родители в состоянии за это платить. Рождаемость падает. Так что насчет Средневековья я бы поостереглась высказываться столь радикально.

— Да, — покачал головой Сергей, — удивили вы меня. Получается, это мы с вами сейчас живем в том же самом Средневековье. Хоть и компьютеры, и мобильные телефоны, и ракеты в космосе, а как были мы дикими и нецивилизованными — так и остались. И в результате, как апофеоз нашей дикости и невежества, — забитая трупами холодильная камера. Вешаться впору!

— Сергей Михайлович, дорогой, вы думаете, я не билась над этим вопросом? Я об него все зубы обломала, — удрученно говорила Сумарокова. — Затык происходит на этапе регистрации смерти. Без свидетельства, выписанного ЗАГСом, хоронить нельзя, а ЗАГСы не принимают у нас свидетельства о смерти без документов, подтверждающих личность. Мы законы знаем, смерть должна быть зарегистрирована в течение трех суток, а если за это время личность не установили, что делать? Вот и отправляли трупы в холодильник. Если бы вы знали, сколько пар обуви я обила о пороги нашего ЗАГСа, хотя это и не моя обязанность, этим должен был начальник Бюро заниматься. Но он, как вы понимаете, не занимался ничем вообще. И в конце концов я опустила руки. У меня вскрытия, у меня экспертизы и исследования, мне экспертов своих надо контролировать, а я занимаюсь черт знает чем! Вот я и перестала колотиться. А процесс идет как идет. Нет документов — нет свидетельства о смерти — нет захоронения.

— Ну хорошо, — не сдавался Саблин, — а криминальные трупы? В списке их полным-полно, даже расчлененка есть. Прокуратура у нас что, спит и похрапывает? Что вообще происходит?

— О-о-о, — рассмеялась заведующая танатологией, — это вопрос не ко мне. Разведка донесла, что у вас сложились неформальные отношения с одной приятной дамой из нашей прокуратуры, вот вы ей вопрос и задайте. Она к вам благорасположена и в разъяснениях не откажет.

Сергею упоминание о Кашириной и ее добром отношении почему-то было неприятно. Вернувшись к себе в кабинет, он долго колебался, не решаясь ей позвонить, хотя и понимал, что звонить надо. Больше задать вопросы и просить помощи ему не у кого.

Однако Каширина позвонила сама. И начала с неожиданного:

— Сергей Михайлович, у вас там рядом с домом булочная есть?

Он растерялся и брякнул:

— Нет, сейчас булочные вроде вообще не существуют. Есть супермаркет. А что?

Каширина расхохоталась:

— Ну, тогда не забудьте зайти туда после работы и купить побольше черного хлеба.

— Зачем?

— Сухарей насушите, они вам пригодятся в самое ближайшее время. Насушите и сидите дома, ждите конвой, скоро вас арестовывать придут.

Только тут до него дошло, что зампрокурора шутит. Ну и шутки у нее, однако!

— За что? — делано испугался он. — Чем я провинился?

— Вы, оказывается, самый крупный в Северогорске расхититель государственной собственности.

— Да ну? И сколько я спер? Надеюсь, сумма достойна моего высокого ранга?

— Вполне, — Каширина усмехнулась. — Шестнадцать рублей.

— Сколько-сколько? — переспросил он.

— Шестнадцать рублей. Это если в денежном выражении. А если в материальном — вы незаконно получили от государства поллитра молока.

Он молчал. Понимал, что это шутка, но не мог уловить ее соль.

— Молчите? — усмехнулась в трубку Каширина. — Вы в прошлом месяце летали в областной центр?

— Ну да, в командировку. А что…

— А то. Вы оформили командировку на четыре дня, а на работе отсутствовали целых пять.

— Но мне нужно было утрясти вопросы в Ученом Совете, у меня защита через неделю, — попытался было оправдываться Саблин, все еще не понимая толком, какое отношение к пятому дню командировки имеют шестнадцать рублей и поллитра молока.