– Ты мне еще поговори, фриц!

Солдат вскинул винтовку и нажал на курок, раздался выстрел. Баир зажмурился, вжал голову в плечи, он уже чувствовал, как пуля пробивает ткань, с хрустом врезается в плоть, однако ощутил лишь обжигающий холод у виска.

– Совсем пехота ошалела, что ли… – еле двигающимися губами произнес Шагдаров.

Послышался звук передергиваемого затвора. Баир спешно вскинул руки и выкрикнул:

– Не стреляй!

Солдат вылез наполовину из укрытия и крикнул своему товарищу:

– Петро, гляди, танк наш, со звездами, а внутри немцы, но разговаривают по-нашему!

Тот, кого окликают Петро, тоже вылез из укрытия, пилотка придурковато натянута на голову, гимнастерка тоже, как и у первого, перемазана грязью и копотью. Он кивнул и тут же вновь укрылся за полуразрушенной обгорелой стеной.

Из пулеметного люка наполовину вылез Игорь. Он нарочито держался спокойно, хотя внутри все клокотало. Черт его знает, кто такие – вдруг пальнет на дурака?

– Ну, чего, пехота, разоралась? Видишь – свои мы.

Решимость в глазах красноармейца сменилась изумлением, взгляд упал на лейтенантские кубари, вскинутая для выстрела винтовка опустилась.

– Че, правда свои, что ли? – произнес чуть с хрипотцой солдат.

– Правда, правда, – ответил с натянутой улыбкой Игорь. – Дать звездочку с серпом и молотом потрогать?

– А чего тогда он в немецкой форме?

Баир только сейчас посмотрел на себя и увидел, что действительно все еще в немецком кителе.

– Это… для конспирации, – выдавил Баир, сердце до сих пор колотится, висок ощущает жгучий холод.

– Чего?

– Для маскировки, – добавил Игорь.

– На прорыв, что ли, идете?

– Ну можно и так сказать.

– Мы тоже прорываемся… Но кажись, дело наше гиблое.

Солдат постарше сел на землю и принялся набивать махоркой самокрутку, грубые пальцы ловко хватают щепотки табака, послюнявил край самокрутки, задымил.

Петро вышел из укрытия, совсем еще молодой солдат, робко подошел к танку, потрогал броню, довольно цокнул.

– Хороший танк. Нам в передвижке армейской показывали, успокаивали, мол, встанет стеной, ежели чего. И что – правда никакой снаряд не берет?

– Ну как сказать… – неуверенно стал отвечать Баир. – Если умеючи – можно и увернуться.

– Что, прям от снаряда, что ль? – молодой солдат выпучил глаза от удивления.

– Ага.

– Лучше скажи, солдат, кто тебя учил гранаты метать? – вклинился в разговор Игорь.

– Сержант нашенский, еще там, в учебке.

– Руки бы оборвать твоему сержанту за такое учение…

– Да, кажись, уже оторвали – и не только руки. Наш старшина был отчаянный, боевой! Первый бросился в прорыв.

– Точно, я потом уже видел, как его буквально на клочки рвануло – мина прямо в него попала.

– М-да, дела… – опустив голову, грустно произнес солдат постарше. Но вскоре опомнился, встрепенулся, обратился к Игорю: – Давеча говорили, что на прорыв идете, товарищ лейтенант.

– Идем…

– Так вот – в эту сторону точно не прорветесь – через пару километров уже вся дорога кишит от немчуры. Мы разведывали.

– Точно, – подтвердил второй солдат, которого Петро зовут. – Еще пару дней назад слышал, что там одна из наших дивизий бьется, кордон там плотный. Пробиваться здесь – смерть!

Игорь недовольно буркнул, Баир тоже заворчал.

– И что предлагаете?

– Выходить лесами.

– Лесами на танке? – удивился Баир. – Ты, рядовой, совсем очумел?

– А по-другому никак! Тут везде обложили – муха, как грица, с мышью не проскользнет.

Игорь исчез в люке пулеметной башни, солдат постарше с любопытством заглянул в люк, но едва не столкнулся с лейтенантом. Игорь вылез из люка, устроился на башне, распахнул планшет, палец водит по разрисованной пересеченной местности. Рядовые с интересом смотрят на карту, взгляд провожает палец лейтенанта.

– Как я понимаю, из этого хутора только две дороги, – произнес Игорь. – Одна ведет на восток, другая на запад.

– Так точно, товарищ лейтенант! – произнес Петро. – А со всех сторон теснится лес да болота. Танку точно не проехать.

– Откуда знаешь?

– Да местный он практически, – за Петро ответил солдат постарше. Петро кивнул. – Из Минска он. Так что знает почти каждый куст.

– Ну каждый не каждый, но то, что тут, – Петро ткнул на темно-зеленую область на карте, – и тут болота – знаю точно.

– Неужели совсем не протиснуться? – подал голос Баир, щурит глаза-щелочки, всматривается в хитросплетения местной топографии на карте. – А если гати кинуть?

– Так кидать придется километров пять – не меньше.

– М-да, уж утешили, славяне… – с горечью произнес Игорь, вглядываясь вдаль.

– Так что, как ни крути – а все равно придется бросаться на врага. Без боя не просочиться на такой громадине, – кивнул на танк солдат постарше.

Нависла удушающая тишина, слышно, как жужжат мухи. От жары, запаха гари и жженого мяса мутит. Баир отмахивается немецкой пилоткой от надоедливых комаров. Те маленькими облачками кружат, пытаются прорваться к сладковатому потному телу.

– А что, если… если ударить на запад? – нерешительно произнес Петро. На него тут же уставились три пары глаз.

– На запад? – едва ли не в один голос произнесли они.

– Ну да! – уже уверенно произнес Петро, глаза внезапно загорелись азартом. – Пока немчура прорывается на восток, мы двигаем на запад – на Минск!

– Врываемся и бьем по тылам! – громко произнес Петро и для пущей убедительности звонко ударил кулаком в ладонь.

Игорь серьезно смотрит на Петро, затем рассмеялся, запрокинув голову.

– Ты это серьезно? – сквозь смех поинтересовался лейтенант. – Да нас же всех перебьют! Там же дивизия фрицев, никак не меньше!

– Скажете тоже – дивизия! Полк – от силы!

– Да хотя бы полк. Что мы с одним танком-то сделаем? К тому же он без снарядов.

– А я город знаю – как свои пять пальцев. Даром, что ли, оттуда? Да и снарядами где разжиться – покажу!

Игорь перестал смеяться. Вновь внимательно смотрит на Петро, тот в ответ глядит горящими азартом глазами.

– Отчаянный ты, рядовой. А про снаряды откуда знаешь?

– А мы когда переформирование проходили, в первые дни войны – целой ротой зарывали снаряды, патроны и всякую амуницию.

– То есть как зарывали? – не понял Игорь.