– Вы интересуетесь личностью писателя Годунова какдолжностное лицо или как поклонник его творчества? – вопрос прозвучал слишкомуж насмешливо, почти по-хамски. Капитан растерялся. Он всегда терялся переднемотивированным хамством. Конечно, не на столько, чтобы это стало заметно состороны.

– Как должностное лицо, – произнес он и заставил себяулыбнуться.

– Но, насколько мне известно, нет никакого следствия.Ракитин погиб в результате несчастного случая.

– Обстоятельства гибели Ракитина выясняются в оперативномпорядке, – быстро произнес капитан.

– То есть это допрос? – уточнила редакторша без всякойулыбки.

– Это сбор оперативной информации, – капитан расслабленнооткинулся на спинку стула.

– Так я не поняла, я обязана отвечать на ваши вопросы илинет?

– Ну, в общем, да, обязаны, – кивнул Леонтьев, – постольку,поскольку каждый гражданин обязан оказывать посильное содействие сотрудникамправоохранительных органов.

Редакторша нервным жестом выбила сигарету из пачки. Леонтьевщелкнул зажигалкой и достал свои сигареты. Несколько секунд молчали. НаконецАстахова произнесла задумчиво и вполне миролюбиво:

– Никита Юрьевич был очень замкнутым человеком. Мы совсеммало общались. Он привозил дискеты с готовыми романами, потом забиралкорректуру. Здравствуйте – до свидания. Вот и все.

– Когда вы его видели в последний раз?

– Давно. Больше месяца назад. Он заехал получить деньги задополнительный тираж.

– Гонорары ему выплачивали в бухгалтерии? – спросилЛеонтьев.

– Да, как положено, – буркнула Астахова, и стало ясно, чтоменьше всего ей хочется касаться темы авторских гонораров. Ну ладно. Нехочется, так и не будем пока.

– Он работал над каким-нибудь новым романом?

– Вероятно, да.

– Вероятно? То есть точно вам это не известно? – искреннеудивился Леонтьев. – Разве не было никакого договора? Его последняя книга вышласовсем недавно. Сколько времени проходит от момента сдачи рукописи до выходакниги?

– Полтора-два месяца. Но дело в том, что Ракитин писалмедленно и мало. И никаких предварительных договоров у нас не было. Договорзаключался на готовое произведение. Мы покупали права.

– Но у вас же есть перспективный издательский план. Вамдолжно быть известно, начал ли автор работу над новой книгой и когда закончит,хотя бы приблизительно…

– Да, это обычная практика. Но с Ракитиным было по-другому,– быстро проговорила дама. Пожалуй, слишком быстро. И Леонтьев автоматическиотметил, что здесь – еще одна болевая точка. «Ладно, давайте опять сменимтему», – легко согласился про себя капитан и спросил:

– Зоя Анатольевна, скажите, а чем плоха фамилия Ракитин?

– Вас интересует, почему Никита Юрьевич взял псевдоним?

– Да. Если это не секрет, конечно.

– Никакого секрета, – устало вздохнула редакторша ивзглянула на часы, – у нас есть автор Никита Ракитов, он печатается в той жесерии. Вот мы и предложили Никите Юрьевичу изменить имя.

– А кто придумал это сочетание «Виктор Годунов»?

– Разве сейчас это так важно?

– В принципе нет. Меня интересует, не было ли для него этопроблемой? Все-таки печататься под чужим именем…

– А что такого? У нас почти все авторы под псевдонимами.

– И этот, Никита Ракитов, тоже?

Редакторша вспыхнула. Краска залила ее щеки под слоем пудры,но всего на секунду. Она вскинула голову, тряхнула ухоженными ярко-рыжимиволосами.

– Да. Это тоже псевдоним.

«О Господи, неужели еще одна болевая точка?» – удивилсякапитан.

Разговор все больше напоминал прогулку по минному полю.Леонтьев в очередной раз решил сменить тему.

– Кто первый читал рукопись нового романа?

– Мы делали по две распечатки с дискеты. Одну брала я,другую – коммерческий директор.

– Никиту Юрьевича интересовало ваше мнение?

– Да, он спрашивал, понравился ли роман. Но больше извежливости.

– Как он относился к критике?

– Спокойно.

– К любой критике?

– Ну, к нашей, во всяком случае. Если у меня или укоммерческого директора возникали какие-то вопросы по тексту, он всегда оченьвнимательно выслушивал, потом иногда вносил исправления.

– И не пытался спорить, отстаивать свою точку зрения?

– Нет.

– То есть безропотно менял в тексте все, на что выуказывали?

– Вы меня не правильно поняли, – в голосе редакторши опятьзасквозило раздражение, – он никогда не принимал замечания, которые касалисьстиля, психологии героев, основных сюжетных линий. Не возражал, но и непринимал. Но у всякого автора могут быть неточности, чисто технические. Когдатакой большой объем текста, человек может упускать незначительные детали. АРакитин к тому же отказался от редактора.

– Почему?

– Его не устраивал уровень редактуры.

– А что, у вас в издательстве действительно плохиередакторы? – поинтересовался капитан с невинной Приветливой улыбкой.

– Разные, – рявкнула Астахова с каменным лицом и вообще, яне понимаю, к чему вы клоните? Среди сотрудников издательства у Ракитина враговне было. Для нас гибель такого перспективного автора – огромная потеря.

– Да, я понимаю, – кивнул капитан, – я ни к чему не клоню.Просто круг людей, которые могу рассказать о Ракитине, весьма ограничен. Как высами справедливо заметили, Никита Юрьевич был человеком замкнутым. Могудобавить, еще и одиноким. С женой он развелся семь лет назад, родители его покане прилетели из-за границы, да и говорить с ними будет очень трудно. Онипотеряли единственного сына.

– У него были теплые отношения с дочерью, – быстропроизнесла редакторша.

– Почему вы так решили?

– Он приезжал с ней в издательство. Девочка часто жила унего. Я это знаю потому, что она подходила к телефону. Это я просто к томуговорю, что не так уж он был одинок. Наверняка имелась у него какая-нибудьженщина. Неженатый молодой мужчина, интересный, я бы сказала, привлекательный.К тому же известный писатель. Разумеется, женщина была. Насколько мне известно,пожар произошел не в его квартире, а в квартире знакомой, у которой он жил.Скажите, строго между нами… Я знаю, вы не имеете права, тайна следствия, и всетакое. Неужели его все-таки убили?