В один прекрасный день ученые мужи из благородного семейства Саргасов объявили, что пересечь порог было бы непростительным кощунством. Якобы рефаиты должны избегать всяческих контактов с человеком, дабы обезопасить свою бессмертную плоть от пагубного влияния земли. Но поскольку порог все разрастался, Моталлаты пренебрегли их теорией и лично вызвались доказать обратное.

Отважная Эта-Эридана Моталлат стала первой «наблюдательницей», которая благополучно миновала все границы и вернулась, приведя с собой бесчисленные души. Она осталась целой и невредимой, порог сократился. В общем, Саргасы ошиблись: никакой угрозы по ту сторону не было.

– Представляю, как они взбесились, – заметила я.

– Не то слово, – кивнул Страж. – Наблюдатели отправлялись на землю всякий раз, когда порог ширился, для надежности надевая броню. Мезартимы, будучи телохранителями Моталлатов, изъявили желание сопровождать их в походе, но не сумели преодолеть завесу. Это оказалось под силу лишь правящему клану.

– Но почему? – удивилась я.

– Загадка. Стремясь обезопасить себя, Моталлаты издали строгий указ, запрещающий кому-либо вступать в прямой контакт с людьми. От всех наблюдателей требовалось сохранять дистанцию.

– Но кто-то ослушался, – догадалась я.

– Верно. Неизвестно, что именно тогда произошло. По словам Саргасов, некий Моталлат пересек границу без разрешения. – Взгляд Стража затуманился. – С тех пор все переменилось. На землю проникло ясновидение, а к нам нагрянули эмиты. Границы между мирами стерлись, теперь можно было свободно сновать туда-сюда.

– Выходит, ясновидение не существовало с самого начала? – помешкав, спросила я.

– Нет. Оно возникло лишь с ослаблением границ – так его называют рефаиты. Только тогда люди начали общаться с духами. Это повелось с древних времен, но отнюдь не с Сотворения мира, нет.

А мне так хотелось верить, что мы были на земле с самого первого дня! Мечты, мечты… Невидцы – вот основа основ. Нормальные люди. Ничего не поделаешь, надо смириться.

В загробном мире разразилась настоящая война: рефаит сражался против рефаита и единым фронтом они выступили против общего врага – эмитов. Эти кровожадные твари возникли из сумрака и распространились, точно чума, отравляя все вокруг. Рефаитам уже не хватало эфира, который они вдыхали, как люди вдыхают воздух. Все случилось так, как предсказывали Саргасы: рефаиты начали умирать от голода и истощения, их бессмертная плоть пала жертвой заразы. Кончилось тем, что Процион, Страж Саргасов, провозгласил себя наследным правителем и пошел войной на Моталлатов и их сторонников. Те, кто остался верен правящему клану, стали зваться Рантанами – в честь амаранта, единственного цветка, что рос в загробном мире.

– Полагаю, ты был на стороне Рантанов.

– Был. И есть.

– Но?..

– Итог тебе известен. Саргасы победили. Моталлаты были разгромлены, а рефаитам сделалось тесно в загробном мире.

Рефаиты слишком непроницаемы, чтобы заподозрить у них боль и отчаяние. Однако по ходу рассказа мне случалось уловить отблески грусти на лице Стража. Проявлялись они в мелочах: выражении глаз, наклоне головы. Под влиянием порыва я потянулась к Стражу. Заметив это, он сжал руку в кулак и убрал подальше. На долю секунды наши взгляды встретились. У меня вспыхнули щеки. Оставалось только взять стакан и притвориться, будто ничего не было.

– Продолжай, – попросила я, отодвигаясь.

Страж молча наблюдал за мной. Я потерла лоб, пытаясь скрыть смущение.

– Чтобы спастись от неминуемой участи, Рантаны присягнули на верность Саргасам. На тот момент Процион уже снял с себя полномочия, уступив место двум молодым представителям клана. Нашира, одна из этой двойки, заявила, что возьмет в женихи отступника в знак приверженности новому порядку. К несчастью, ее выбор пал на меня.

Страж встал и, оперевшись на пыльный подоконник, уставился в залитое дождем стекло.

В моих утешениях он явно не нуждался. Рефаит есть рефаит, а то, что произошло между нами в «Гилдхолле», – одна большая ошибка.

– Наширу всегда отличала неуемная жажда власти. – При упоминании о «невесте» глаза Стража яростно вспыхнули. – Поскольку эфир больше не мог служить нам пищей, она предложила поискать равноценную замену по ту сторону границы. Мы дождались, когда порог достигнет наивысшей точки, и в тысяча восемьсот пятьдесят девятом мигрировали в ваш мир. Тут мы научились подпитываться аурой. Научились выживать.

– И Палмерстон вот так запросто пустил вас? – не поверила я.

– Нам ничто не мешало оставаться в тени, но Наширу больше прельщал образ опасного хищника, нежели паразита. Палмерстону мы предстали ангелами, посланными бороться с демонами-эмитами. Тот практически безоговорочно капитулировал, передав бразды правления Нашире.

Херувимы в храмах сложили крылья перед новыми богами. Мне сразу вспомнилась статуя Наширы в Павильоне. Гомейса был прав: нами очень легко управлять.

– Королева Виктория сидела на троне сугубо для вида, реальных полномочий у нее было не больше, чем у простой крестьянки. Смерть принца Альберта лишь ускорила ее уход. В день коронации их сына Эдуарда Седьмого обвинили в убийстве и распространении паранормальной чумы. Так зародилась инквизиция, с ней – наша власть. – Страж поднес стакан к губам. – Остальное, как принято говорить, достояние прошлого.

Мы немного помолчали. Страж осушил свой бокал, но по-прежнему не выпускал его из рук. В голове не укладывалось, что параллельно нашему миру всегда существовал другой – невидимый и непознанный.

– Ладно, здесь все ясно. Теперь расскажи, чего хотят Рантаны. Чем они так не похожи на Саргасов.

– Во-первых, мы не стремимся поработить внешний мир, в отличие от Саргасов.

– Но ведь в загробном мире вам не выжить!

– Мы надеемся его восстановить, но не в прежнем виде, а сохранить связь с людьми. Если порог понизится до стабильной отметки, будем на страже, чтобы не допустить полного разрушения границ.

Я резко выпрямилась:

– Что будет, если они рухнут?

– Такого еще не случалось, но, думаю, это выльется в страшную катастрофу. Саргасы жаждут ее. Рантаны стремятся предотвратить.

Я пристально вглядывалась в него, силясь уловить хоть тень эмоций, намек.

– А ты сам разделял мнение Наширы, что нас нужно колонизировать?

– И да, и нет. Мне казалось, своим безрассудством и мелкими склоками вы в конечном счете погубите и себя, и эфир. Я полагал – весьма наивно, не спорю, – что вы только выиграете от нашего покровительства.

У меня вырвался горький смешок.

– Ну разумеется. Безмозглые мотыльки, летящие на свет вашей мудрости.

– Я думаю иначе, нежели Гомейса Саргас и его соплеменники. – Глаза Стража оставались холодными. Впрочем, как всегда. – Меня коробила рабская система Первого Шиола.