Облазив все шкафы, в итоге натягиваю на себя костину футболку и спортивные брюки, кое-как их подвернула дрожащими руками. Меня конкретно так трясет. Я напугана и не понимаю, что происходит. Телефона нет, чтобы кого-то позвать на помощь.

Стремительно натянула сильно большие мне мужские ботинки сверху пальто. Со слезами на глазах вырываюсь из квартиры и прямо возле лифта нахожу свою одежду. Сумку и небрежно скинутую на нее одежду, а обувь в разных концах коридора.

Быстро все собрала, вернулась в квартиру, быстро переодеваюсь. В сумке нахожу телефон.

Несколько пропущенных от Рената и сообщение из банка о зачислении средств на счет с припиской. Сумма как раз та, которую обговорили сегодня в качестве компенсации. “Не хочу оставаться в долгу. Деньги ты сегодня все заслужила. Счастливой новой жизни”.

То и дело всхлипывая, звоню Ренату. Ответил сразу. Услышав его голос, и вовсе разревелась. Он спрашивает, где я, а я толком ничего не могу сказать из-за кома в горле и то и дело прорывающихся рыданий.

Наконец смогла выдавить информацию, где я. Ренат сказал, ждать на месте, что он скоро приедет, но я отказалась. Сообщила, что не могу тут находится и пойду к себе в дом напротив.

Как в тумане добралась до своей съемной квартиры и заперлась там. Пытаюсь хоть немного успокоиться и взять себя в руки. Прислушиваюсь к организму. Кроме головы ничего болит. Это, наверное, уже хорошо в моей ситуации.

Ренат приехал спустя полчаса мрачнее тучи. Выслушал мой сбивчивый рассказ, во всяком случае, то что помню.

— Костя твой смотался за границу “в командировку”. Час как вылетел. Его приняли на работу к Камилле. Судя по тому, как он быстро и легко перевел деньги, получил хорошую компенсацию во за это.

Ренат вкладывает мне в руку свой телефон с открытой фотогалереей. Казалось, что мне удалось успокоиться, но стоило увидеть фотографии, как перед глазами вновь все стало расплываться. Выронила телефон.

Там на фото я с Костей в “супружеской” постели. Костя лучится злорадным довольством. Не сказать, что фото совсем откровенные, но довольно интимные, и местами заметно, что я не одета. Что там Костя мог со мной делать, одному ему известно. На тех фото, где видно мое лицо, глаза закрыты.

— Эти фото только у тебя, или… везде?

— Думаю, прислали только мне. В рабочих чатах тихо, — Ренат садится рядом. — смысла им распространять, думаю, нет. Вы с Костей все еще супруги, на фото не написано, когда они были сделаны. Если попробуют этим шантажировать, можно будет схватить их за жабры, распространять по сети — тоже будут проблемы. Скорее этим просто хотели укусить меня. Собирайся, сейчас на всякий случай доедем до клиники, пусть тебя посмотрят и все зафиксируют. Попробует узнать, что именно произошло, и почему ты отключилась. Ничего не пила? У тебя, я заметил, могут быть проблемы с памятью и контролем из-за…

— Нет! Не пила.

Под тяжелым взглядом Рената собралась быстро, да и чего там собирать?

Пока едем и в клинике, Ренат держится отстраненно и сухо, весь в своих мыслях. Очень хочется, чтобы обнял, успокоил, но не решаюсь даже намекнуть. Чувствую себя грязной и виноватой, хотя и понимаю, что ни в чем не виновата.

Пока ждали анализы, спросила, не приглядывал ли кто за Костей? Может что-то видели.

Ренат с заметным сожалением отрицательно покачал головой.

— Нет. Камилла начала чудить и названивать. Все силы и внимание перенаправил на нее. Теперь ясно, отвлекала внимание. От Кости уже проблем не ждал, успел с ним пообщаться через своего человека. Но он не внял. Теперь у твоего мужа будут серьезные проблемы, как только он вернется. Если, конечно, не планирует сидеть за границей вечно. Запросил через своих людей видео с уличных камер видеонаблюдения. Ожидаю, когда вышлют все, что найдут.

Кивнула. Обняла себя на плечи и зажмурилась. Кошмар какой-то. За что? Неужели я такой плохой человек, чтобы так со мной поступать?

Итог обследования в клинике — все в порядке, повреждений, синяков, разрывов нет, физически здорова, даже голова уже прошла. Следов насильственных действий не найдено. Общий анализ крови ничего не показал. Здорова, следов алкоголя или других каких-то плохих веществ нет. Может быть что-то показало более углубленное исследование, но показаний для него нет.

— Видео с камер наблюдений в округе потерты, — мрачно произнес Ренат ближе к вечеру. — Спланировано все было тщательно, — Суворов внимательно посмотрел на меня. — Ты точно помнишь только как вы стояли на крыльце и потом больше ничего?

— Да, — уверенно кивнула. Мне кажется, Ренат все же допускает мысль, что я могла с Костей куда-либо поехать добровольно.

— Хорошо, мне нужно съездить еще в пару мест, чтобы все разузнать. Мой человек отвезет тебя домой.

Согласилась. В машине ехала вся в собственных мыслях и не следила за дорогой и очень удивилась, когда машина остановилась возле дома. Моего дома. Там, где съемная квартира. Водитель проводил прямо до дверей, пожедад хорошей ночи и сказал, что утром приедет, чтобы отвезти на работу.

Вот так.

Не стала звонить Ренату и спрашивать почему. Раньше “домой” означало исключительно к нему домой. Наверное, это все. Именно тот момент, когда отношения для Суворова перестали быть легкими и приятными.

Ощутила странное оцепенение. Наверное, сегодня было слишком много эмоций, да и поздно уже. Не хочется реветь. Не хочется ни в чем разбираться, о чем-то думать. Вообще ничего не хочется. Даже спать. Я словно выгорела изнутри.

Приготовила себе чай, но не пью его, сижу на кухне в темноте, обняв горячую кружку руками. Руки согрелись, а сердце нет.

Долго смотрю в окно.

Глава 52

На следующий день на работе с самого утра царит привычная суета. Чувствую себя чужой, пустой оболочкой в этом насыщенном рабочем мирке. Притворяюсь, что все хорошо, заставляю себя вести как обычно, улыбаюсь коллегам, а внутри все выженно. Такого у меня не было после измены Кости. Да, было плохо, больно, обидно, слезы, сопли, горела желанием отомстить, но вот, чтобы совсем пусто, такого не было.

Генеральный появился на работе с заметным опозданием, бысто прошел, поздоровавшись, но не глядя на меня, и закрылся в кабинете.

Выждав немного, понесла начальнику кофе. Суворов подчеркнуто официален и хмур, вблизи выглядит усталым, как будто бы всю ночь не спал, моего взгляда избегает. Только когда собралась уходить, сказал:

— Расследование ведется, если будут какие-то сподвижки, я тебе сообщу. Насчет фотографий не беспокойся, их в общественном