«Наши бывшие колонии угрожают Бермудским островам? Отряд североамериканских мониторов, стоящий в порту Нового Орлеана, готов в любой момент выйти в море.

И – несмываемый позор на репутации Королевского флота, и без того подмоченной в недавних несчастливых для Британской империи кампаниях: эскадра адмирала Хэя, которая, казалось бы, должна всеми силами защищать Бермудские острова, уходит в Англию! Причина смехотворна: якобы отсутствие боеприпасов как на британских кораблях, так и на складах Карибской станции Роял Нэви, и недостаточные возможности для ремонта поврежденных боевых кораблей. Ходят также слухи, что Хэй собирается взорвать или затопить один из своих броненосцев, чьи повреждения не оставляют ему шанса пересечь Атлантику.

Тем временем в Чарлстоне горят угольные склады, подожженные лазутчиками североамериканцев. Многочисленные боевые отряды повстанцев, получающие помощь оружием, амуницией и волонтерами из САСШ, действуют уже в окрестностях города…»

Февраль 1890 г.

«С.-Петербургские ведомости»

«Слухи о сражении в Желтом море! Есть сведения, что Бэйянский флот империи Цин подвергся разгрому со стороны гораздо более малочисленной японской эскадры. Если это правда, то нам следует вскорости ожидать японского десанта в Корею и последующего начала боевых действий на сухопутье, что, несомненно, крайне осложнит обстановку в этом и без того неспокойном регионе.

Великий князь Владимир Александрович, недавно назначенный государем наместником Дальнего Востока, срочно отбыл на корвете “Витязь” во Владивосток с намерением посетить Нагасаки для переговоров с японским правительством по вопросу…»

Февраль 1879 г.

Франция. Париж. «Le Petit Journal»

«На зеленой земле Эрина опять льется кровь! На острове мятеж! Католики-инсургенты взялись за оружие. На их боевых знаменах пламенный призыв: “Отомстим за Картофельный голод!”.

Британские власти бессильны, войска терпят поражение за поражением. САСШ открыто поддерживают ирландских повстанцев, в Бостоне вербуют добровольцев и собирают средства для закупки оружия и военного снаряжения. Ходят слухи, что военная помощь доставляется в Ирландию также и на русских торговых судах.

Неделю назад пал Дублин, за этим последовала кровавая резня, устроенная инсургентами. Сообщается о тысячах жертв, в том числе женщин, детей и протестантских священнослужителей, поддерживавших оранжистов. Эти ужасные события, однако, послужили сигналом для новых вооруженных выступлений по всей Ирландии…»

Февраль 1880 г.

Магелланов пролив. Чили. Пунта-Аренас

– Вы-то с Венечкой здесь уже побывали… – сказал Казанков, рассматривая берег, – а вот я здесь впервые. А помнишь, как грезили о Магеллановом проливе в Морском училище? Огненная Земля, людоеды-дикари, порт Голод…

– «Бойтесь своих желаний, они имеют свойство сбываться», – хохотнул в ответ барон. – Не помнишь, кто это сказал?

– Кто-то из восточных мудрецов, сейчас не помню. – Сережа пожал плечами. – Но я-то ни на что не жалуюсь. Смотри, какая красота!

– По мне, так слишком сурово, неприкаянно, что ли… – подумав, отозвался барон. – Видно, что люди здесь, на краю земли, только гости, причем гости незваные.

– И это говорит человек, собравшийся развернуть здесь большое строительство! Не ты ли, Гревочка, давеча заявил, что «Луиза-Мария» остается в Пунта-Аренас, хотя эскадра следует дальше?

– Ну так дела, бизнес, как говорят англичане. – Барон состроил постную физиономию. – Что я могу поделать? Британские пароходы сюда доставили уйму строительных материалов, пушки, оборудование, даже строителей. Что ж теперь, всему этому пропадать?

– И ты, конечно, решил проявить бережливость?

– А кому еще ее проявлять? Оглянуться ведь не успеешь, попортят, растащат, разворуют… А ведь половина всего этого добра предназначена для расширения фактории «Пасифик Стим». Моей, между прочим, фактории! Остальное пойдет на строительство военного поста, только не британского, а нашего, российского.

– Не торопишься, Гревочка? – Сережа иронически сощурился. – Пунта-Аренас, между прочим, считается чилийским владением.

– Это ненадолго. Давеча я встретился с управляющим факторией – толковый дядька, мы с ним знакомы по прошлой стоянке в Пунта-Аренас, – так я ему намекнул, что грядут большие перемены. И посоветовал подумать о смене подданства.

– И что он?

– Задумался.

– Ну, пусть. Если ты, Гревочка, и правда собрался тут обустраиваться, всякое лыко будет в строку, что английский управляющий, что английские же доски с цементом. Ну и пушки, конечно, куда ж без них по нынешним-то неспокойным временам…

Сережа обвел взглядом стоящие в бухте суда. Два аргентинских парохода, французский пакетбот, совершающий, несмотря на войну, регулярные рейсы между Кальяо и Рио-де-Жанейро с заходом в Вальпараисо и Буэнос-Айрес, старенький колесный буксир, таможенная паровая шхуна под чилийским флагом… А дальше на зеркально-гладкой воде – черные утюги броненосных фрегатов. Их два, «Герцог Эдинбургский» и «Минин». «Клеопатра» же, поврежденная чилийским снарядом, задержалась в Вальпараисо для докового ремонта – побежденные не сумели отказать в этой любезности победителям. За ними рисуются элегантные силуэты «Скомороха» и «Луизы-Марии», сопровождавшей русскую эскадру.

– А Веня сейчас где? При Бутакове, на флагмане?

– Там. Он-то, в отличие от тебя, в отставку не подавал. Обсуждает с адмиралом какие-то секретные политические дела. Кажется, он упоминал, что эскадра пойдет отсюда прямиком в Буэнос-Айрес.

– Так и есть. Предстоят переговоры между представителями Чили, Боливии и Перу, да и аргентинцы не прочь урвать с этого стола свой жирный кусок. Российский посланник, тайный советник Блудов, полагает, что наша эскадра на рейде Буэнос-Айреса придаст его посредничеству больший вес.

– Это Андрей Дмитриевич, что ли? – оживился Греве. – Он, помнится, был посланником в Брюсселе, при дворе бельгийского короля Леопольда Второго, меня ему представили…

– Ты, Гревочка, известное дело, вхож в высшие круги, – ухмыльнулся Сережа. – Не то что я, грешный: ни чина, ни звания, ни мундира. Хожу вот в партикулярном, как проходимец какой-то…

И с отвращением оглядел свой сюртук, приобретенный во время недавней стоянки в Вальпараисо.

– Ну-ну, не прибедняйся! – Барон покровительственно похлопал друга по плечу. – Прибудешь в Россию, там и производство в следующий чин, и крестик очистится, да и корабль свой дадут – ценз-то ты уже давно выплавал, и побольше иных-прочих!

– Твоими бы устами, Карлуша… – буркнул Казанков и замолчал, на этот раз надолго.

Барон поспешно спрятал усмешку. Задумался друг сердешный, крепко задумался. Оно и неудивительно: не гардемарин, пора устраивать как-то жизнь.

– Ладно, довольно об этом. – Сережа тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. – Слушай, Гревочка, не пойти ли нам в салон, перекусить? И коньячку бы недурно, а то я что-то озяб на здешних сквозняках…

И, пропустив вперед барона, вслед за ним направился к трапу.

Февраль 1880 г.

Где-то в Южной Атлантике

Фрегату ее величества «Рэйли» досталось. Досталось так крепко, что остается удивляться: как он по-прежнему режет волны, что не разметало его обломки на сотни морских миль в этих недобрых к людям и кораблям водах?

Сильнейший шторм, настигший британский отряд на подходах к Магелланову проливу, снес корабли далеко к зюйду. В попытках выгрести против девятибалльных порывов ветра и