— Возвращайтесь! Немедленно возвращайтесь, пока не пролилась еще большая кровь. Я — я! — гарантирую вам жизнь до решения главы Обращенных, пресветлого сьора Алькасоола, и альд Каллиера подтвердит мое право обещать вам такое! Элькан!!!

— Ну я так и знал, что это вы лазутчик Академии, — прозвучал голос Элькана. — У меня хорошая интуиция… вот не подвела. Не нужно применять силу, Бер-Ги-Дар. Думаю, мы сумеем договориться. У меня довольно аргументов убедить альда Каллиеру и его высоких покровителей… — понизив голос, добавил он.

Примерно через час в одном белломе от Нежных болот, подальше от удушливых миазмов болотных газов и гибельной атмосферы разложения и гнили, имело место нижеследующее…

4

У альда Каллиеры был очень важный вид.

У альда Каллиеры был чрезвычайно важный вид не только потому, что он, как и все беллонцы, был склонен к самолюбованию. Не только потому, что он все-таки заполучил Элькана, который проходил в первых номерах «бледного списка» врагов Академии и Обращенных. Альд Каллиера принял эффектную позу и подпустил в голос бархатные интонации величавого вершителя судеб еще и потому, что в его распоряжении оказались — как это легко выяснилось — несколько землян (ценимых Алькасоолом), а также племянница самого Акила и (на этом альд Каллиера сделал особый упор) гареггин-сардонар. Который к тому же занимал довольно высокий пост коменданта крепости.

Собственно, Гамов этого и не отрицал. Глупо было бы это отрицать после исчерпывающих показаний Бер-Ги-Дара — даже сознавая, что он по законам Обращенных подлежит смертной казни по двум пунктам: как сардонар и как гареггин. Из уст самого альда Каллиеры Костя узнал, что еще недавно бывшие сардонары имели возможность пройти испытание, переподготовку и затем вступить, пусть на серьезно усеченных правах, в ряды Обращенных. Теперь же законы были ужесточены.

Наряду с Константином смертной казни подлежали Лейна, Элькан и Мазнок. На последнего навесили обвинение в том, что это именно он совершил тот первый бросок дротика-миэлла, обошедшегося отряду Элькана в такую цену (погибли тринадцать человек из тридцати двух).

Узнав о том, что он и наиболее близкие ему из всех соратников по отряду Элькана люди должны умереть, Гамов рассмеялся. Нет, этот мир Корабля решительно отбивал чувство страха!..

— И что же вы делали тут, на Нежных болотах? — уже в третий раз спросил альд Каллиера. — У вас весьма пестрая компания. Ну и?..

— Я, кажется, пытался объяснить тебе, светлый альд, от чего ты и твои люди меня оторвали, — недовольно заметил Элькан. — Нет, конечно, смертная казнь — это достойный повод для того, чтобы оторваться от работы. Но тебе, я так понимаю, неизвестно, что в Ганахиде разворачивается свирепая эпидемия амиациновой лихорадки. И тот, у кого короткая, «огоньковая» форма, еще считает себя счастливцем, потому что, во-первых, эта разновидность болезни незаразна, ну а во-вторых, проживешь аж на пару-тройку месяцев больше.

У Лейны страдальчески дернулась нижняя губа. Гамов, который смотрел вовсе не на альда Каллиеру, отведшего себе центральную роль в этой сцене, а на племянницу Акила, невольно сжал кулаки.

— И к чему ты все это говоришь, сьор Элькан? — подался вперед беллонский альд, сидящий в полукруге своих людей на большом желтом камне.

— К тому лишь, Каллиера, что если эта эпидемия, пущенная хотя и не вами, но вами спровоцированная, и не коснулась еще Обращенных, то придет и к вам.

— Светлый альд Каллиера, быть может, не слушать предателя, а отрезать ему язык? — сказал суровый наку-«громокоговоритель» по имени Беран А. — Тот, кто попадает в «бледный список», объявляется вне закона.

— Подожди, — бросил беллонский альд, — не торопись… Значит, ты пророчишь нам мор, Элькан?

— Я не пророчу. Я знаю. Он уже разворачивается в землях Ганахиды. Рано или поздно это должно было произойти, и если я чему-то и удивляюсь, это тому, что люди стали заболевать так поздно.

Альд Каллиера нахмурил брови и поднялся с камня:

— Вот как? Ты говоришь о жизни и смерти людей Ганахиды и не задумываешься о своей собственной жизни? И твои люди…

Элькан ссутулил широкие плечи и, как показалось Гамову, стал чем-то похож на дрессированного медведя, которого выставляют на потеху публике. В Корабле медведей не было, но это не избавило Костю от подобного сравнения.

— Мы даром тратим время, — наконец сказал предводитель плененного отряда, — нужно действовать, а мы занимаемся пустой болтовней. После ухода Леннаpa и его ближнего круга вы, Обращенные, вообще стали слишком много болтать и делать по минимуму, как я заметил после своего возвращения. Каллиера сказал холодно:

— Зато ты не в меру деятелен, Элькан. Кажется, именно за твою бурную деятельность великий Леннар повелел внести тебя сам знаешь в какой список. Так чем же ты занимался тут, на Нежных болотах?

— Я ищу средство излечить амиациновую лихорадку. И я его нашел.

— Вот как? Ты хочешь сказать, что амиациновая лихорадка, неизлечимая и древняя страшная болезнь, которая даже самого Леннара заставила отступить и удалиться из обозримого мира, тебе покорилась? — переспросил Каллиера, тоном своим и выражением лица давая понять, что не верит ни единому слову Элькана.

Тот ответил немедленно:

— Леннара заставила отступить не лихорадка. Он даже не попытался с ней бороться, ибо это уже потеряло для него смысл. Леннара заставила отступить человеческая глупость. Он устал тащить на себе воз перемен, в то время как все прочие, самонадеянно именующие себя его соратниками, не желают меняться, хоть и назвались Обращенными. Вот ты, Каллиера, — с усмешкой продолжал Элькан, — ведешь себя сейчас как альдманн, старинный озерныйвладыка у тебя в Беллоне. Взгляд грозен, слова непререкаемы, и не желаешь ты никого слушать, потому что УЖЕ вынес решение и не отступишь от него ни на шаг. Как же, менять решение недостойно мужчины, хоть весь мир разойдется по швам! Ведь ты даже и не пытаешься разобраться в сути нашей миссии тут, близ Дайлема, а ведь это в первую голову касается Обращенных, претендующих на первенство в мире Корабля! Ты можешь хоть всех нас казнить, но это только подтвердит мою правоту, — закончил Элькан, понижая голос.

Альд Каллиера, свирепо втянув воздух носом, сел обратно на камень. Стоявший за его спиной майор Неделин сказал:

— Я думаю, нам стоит немедленно вернуться в Академию. Я вижу тут семерых,[11]что прибыли на Корабль вместе со мной. Я уже сказал свое мнение на их счет. Уверен, что они будут полезны делу Обращенных не в меньшей степени, чем земляне, уже работающие в Академии.

— Конечно, он будет защищать своих, — угрюмо сказал наку Беран А. — Хотя бы я и с ним самим поговорил…