Как видим, Зоя взяла на себя миссию рассказать собравшимся о ведущих актерах из США (в отличие от Пудовкина, который выступил как универсал и охватил в своем докладе актеров из двух стран-союзниц). Ее участие в этом мероприятии ясно указывало на то, что она была на хорошем счету у руководства кинокомитета и весьма неплохо себя чувствовала в сонме таких выдающихся деятелей, как Эйзенштейн, Кармен, Пудовкин, Довженко, Эренбург. Кстати, за десять дней до этого мероприятия состоялось вручение дипломов лауреатам Сталинской премии СССР, где Зоя Федорова опять была единственной женщиной среди награжденных (ей присудили премию 2-й степени – 50 тысяч рублей – за участие в фильме «Музыкальная история») и снова фигурировавла в числе таких известных в киношном мире деятелей, как Р. Кармен, М. Шнейдеров, И. Копалин, Л. Варламов, И. Беляков, П. Касаткин и др.

Но вернемся к вечеру в Доме архитекторов. В фойе демонстрировалась выставка «Американская и английская фотография», возле экспонатов которой фланировали гости. Именно там Зоя и познакомилась с известным американским журналистом Генри Шапиро (1906), который высказал свое восхищение по адресу ее доклада. Она ответила не менее удачным комплиментом: дескать, слова благодарности из уст такого знаменитого журналиста – это верх ее мечтаний. И действительно, Генри Шапиро был весьма примечательной личностью в тогдашней Москве, поэтому о нем стоит рассказать отдельно.

Генри родился в румынском городке Васлуй, но в 1928 году эмигрировал в США и через год стал гражданином этой страны. В 1929 году он поступил в Сити-колледж в Нью-Йорке, а в 1932-м – в юридическую школу при Гарвардском университете. Через год (1933) был направлен в Москву, где параллельно учебе в Московском юридическом институте работал – до 1937 года – корреспондентом газет «New York Herald Tribune», «Morning Post of London» и информационного агентства «Reuters».

В том же 1937 году Шапиро женился в Москве на дочери профессора МГУ Людмиле Никитиной и возглавил Московское бюро UPI, в котором проработал вплоть до 1973 года. Последнее обстоятельство – беспрецедентно. Ни один иностранный журналист не работал в СССР столь долго – сорок лет. Шапиро это удалось, что наталкивает на мысль о том, что это неспроста. Что КГБ и Отдел печати МИД имели с этим американцем не просто хорошие, а сверххорошие отношения.

Именно Шапиро освещал для американского читателя убийство Кирова в декабре 1934 года, московские процессы над троцкистами-бухаринцами в конце тридцатых. Репортажи Шапиро во время войны Советского Союза с Германией считались наиболее оперативными и точными. Именно он был первым западным журналистом, своими глазами наблюдавшим в 1942 году Сталинградскую битву на Волге и описавшим ее во многих американских газетах. Он сообщал о встречах Рузвельта, Черчилля и Сталина в Тегеране в 1943-м и в Ялте в 1945 году. А в 1953-м переданная им информация о смерти Сталина опередила официальное сообщение ТАСС почти на сутки.

В 1954 году в издательстве «Галлимар» вышла его книга «СССР после Сталина», ставшая бестселлером. Кстати, не многим до сих пор понятно, каким образом Генри Шапиро при жесточайшем контроле со стороны властей удалось не только узнать о смерти Сталина до официального сообщения, но и первым передать эту информацию на Запад. Поэтому были подозрения, что Шапиро работает на советские спецслужбы, благодаря чему для него включался «зеленый свет» там, куда другим западным журналистам вход был запрещен – например, на московские процессы 1936–1937 годов.

Супруги Шапиро проживали в одном из арбатских переулков – Нащокинском, на втором этаже в доме 3/5. Он был известен прежде всего тем, что в нем располагался первый писательский кооператив (в этом доме М. Булгаков писал «Мастера и Маргариту», и здесь же он и скончался; отсюда забрали в ГУЛАГ Осипа Мандельштама). И когда раз в год жена Шапиро справляла свой день рождения, переулок буквально наполнялся не виданными советскими гражданами «иномарками». Среди этих гостей оказалась и Зоя Федорова, которая, познакомившись с Генри Шапиро осенью 1942 года, тут же вошла в круг его друзей, среди которых были и сотрудники американского посольства во главе с уже новым послом – адмиралом Уильямом Стэндли (прибыл в Москву в апреле 1942 года). Так что здесь прослеживается четкая связь: появление Зои на вечере американской и английской кинематографии – ее выступление на американскую тему – знакомство с американским журналистом – вхождение в круг его друзей-иностранцев.

Между тем на исходе 1942 года Зоя Федорова пережила очередную личную трагедию – погиб ее возлюбленный, летчик Иван Клещев. Погиб фактически из-за нее. Но расскажем обо всем по порядку.

В мае 1942 года Клещев стал командиром 434-го авиаполка, «шефом» которого был начальник Инспекции ВВС РККА Василий Сталин. Этот полк был первым в Советских ВВС превращен в элитный по своему составу. В него отбирались летчики не просто уже повоевавшие и имеющие на «лицевом счету» несколько сбитых вражеских самолетов, но и опытные инструкторы из училищ (в основном из Качинского).

С 13 июня по 6 июля 1942 года летчики 434-го полка вели напряженные воздушные бои на Юго-Западном фронте. Клещев лично водил в бой свой полк и подавал пример высокой воздушной выучки. За три недели боев майор Иван Клещев произвел 32 боевых вылета и лично сбил три самолета противника. А потом полк перебросили под Сталинград, где свой первый боевой вылет он совершил 14 сентября, во время которого его командир майор Клещев сбил «Ме-109». А спустя пять дней он сбил еще два истребителя противника, доведя общее число побед в сентябрьских боях до пяти. Но в том же бою был сбит и самолет Клещева. Раненый летчик выпрыгнул с парашютом. При этом у него оторвалась золотая звезда Героя. Сильно обгоревшего Клещева отправили в госпиталь. А затем сам Василий Сталин прислал за ним самолет, и летчика-героя отвезли в Москву, в Кремлевскую больницу. А сразу после его выздоровления Михаил Иванович Калинин в Кремле вручил ему новую золотую звезду взамен утерянной. Наверное, это был единственный подобный случай.

Выписавшись из госпиталя, Клещев продолжил службу в Инспекции ВВС. Инспекторы-летчики большую часть своего времени проводили в строевых частях, помогая фронтовым летчикам повысить боевую квалификацию. В итоге дела службы привели Клещева в конце декабря 1942 года на аэродром Рассказово Тамбовской области, где базировался 6-й запасной авиационный полк. Далее послушаем рассказ С. Микояна:

«В конце декабря Клещев полетел на „Як-9“ в командировку на аэродром Рассказово. Еще за день до того, как надо было возвращаться в Москву, начался и не прекращался обложной снегопад. Лететь было нельзя. Но 31 декабря он не выдержал и все-таки полетел. Пройдя немного по маршруту, видимо, понял, что пройти в район Москвы не сможет, и вернулся. Стал планировать на посадку на свой аэродром, но из-за падающего снега и белой поверхности поля не смог определить высоту в самый критический момент посадки, когда нужно вывести самолет из планирования. Самолет ударился в землю и разрушился. Многие потом говорили, что, мол, погиб он из-за Зои Федоровой (известная в то время киноактриса) – спешил к ней на встречу Нового года. По-моему, его желание возвратиться домой к Новому году вполне понятно, независимо от того, кто его ждал. Я слышал потом, что были предложения переименовать Рассказово, где его похоронили, в Клещево, но этого не произошло. К сожалению, ему не присвоили и звания дважды Героя, хотя после Сталинграда на его счету было уже 24 сбитых лично самолета и 32 в группе. Я думаю, что если бы он не погиб так нелепо, то превзошел бы и Покрышкина, и Кожедуба».