Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Давайте, вы нам потом об этом расскажете… хотя да, слова очень… интересные. Но мы вас пригласили по другому поводу: фашисты… немцы вышли с предложением провести мирные переговоры.
– Никаких переговоров, только безоговорочная капитуляция!
– Ну, у нас по данному пункту с вами имеется полное согласие, но есть одна загвоздка… две. Первая: немцы вышли на нас через твоего приятеля Густава, и предложили провести переговоры в Стокгольме, где с их стороны будет лично канцлер фон Клюге – и они хотели бы встретиться с человеком, который имеет право принимать решения. От имени Советского Союза принимать, но по ряду понятных причин товарищ Молотов на такие переговоры не поедет: изначально они будут… неофициальными, немцы, мы думаем, сначала хотят понять, на какие условия мы могли бы согласиться.
– Вы, как я понимаю, тоже в Стокгольме ничего не забыли… Калинин вообще не годится, а тот же…
– Второе условие касается лично тебя: Густав согласился принять у себя эти переговоры при условии, что на них будешь присутствовать ты. И не спрашивай почему, мы сами в некотором… недоумении.
– Но ведь у меня двое маленьких…
– О них можешь особо не волноваться, мы позаботимся… уже позаботились, даже кормилиц подобрали… по медицинским показаниям, хотя я все равно не понимаю, что там врачам потребовалось… показывать. Однако у нас есть условие, и мы считаем, что если ты согласишься…
– А что, есть варианты? Ведь это не вам, дядькам, в кабинете собравшимся, это надо, а всей стране. Считайте, что уже согласилась.
– Да, и то помело, которое ты почему-то называешь своим языком, нам тоже на пользу пойдет, – добавил Лаврентий Павлович. – Потому что переговоры всяко простыми не будут, а у тебя как-то получается убеждать других людей в правильности любой чуши, которую ты несешь. Но не волнуйся, чушь тебе нести уже не придется, мы сейчас с тобой поделимся тем, что мы придумали.
– Дяденьки, вы ничего не перепутали? Я в Стокгольм еду успокаивать Густава, а переговоры с фашистом вести будет… кто, кстати?
– Переговоры вести будет советский маршал… ракетных войск, мы ведь так вроде решили? – Сталин повернулся в сидящим тихо Ворошилову и Шапошникову, и Шапошников согласно кивнул. – Так вот, маршал ракетных войск Синицкая Вера Андреевна. Мундир тебе к вечеру уже построят, и все ордена и медали, которыми мы тебя потихоньку наградили, на него приколют. Кроме тех, которые ты получить успела, но их ты и сама прицепишь.
– Сдается мне, что вы тут съели что-то не особо полезное, или скурили…
– Старуха, – в разговор снова вмешался Берия, – это делается исключительно для представительских целей. Фашист – фельдмаршал, и он с советским маршалом будет все же разговаривать на равных, у фонов ихних с чинами всё строго. Так что полетишь маршалом, а как все закончится, мы тебя можем хоть в рядовые разжаловать и из армии выгнать… наконец.
– Вера, – негромко добавил товарищ Тихонов, – тут еще очень важен тот момент, что с немцем ты сможешь без переводчика… а как ты решения принимать умеешь по обстановке, мы знаем и в тебе уверены. К тому же Густав, если что, сумеет объяснить немцам отдельные специфические вопросы, и нам поможет. То есть лично тебе – поможет, а другим… он же выгоды, в том числе и для Швеции, твоими глазами выискивает… Ну некому, кроме тебя, туда ехать!
– Да я и не спорю… а о чем говорить-то с немцем?
– Собственно, для этого мы… – Снова заговорил Сталин. – Вера Андреевна, у вас сейчас время еще есть? Я про младенцев…
– Сейчас, – вера глянула на часы, – у меня примерно час еще свободен, но если не успеем договориться, то… я тогда просто отлучусь на полчасика… минут на сорок.
– Договорились. Если не успеем уложиться, то подождем, конечно, сейчас это для нас, сами понимаете, вопрос важнейший. Итак, мы с вами согласны, что для нас приемлемой является лишь полная и безоговорочная капитуляция…
Вера внимательно выслушала то, что сказал Сталин, затем уточнения «по процедуре», высказанные Молотовым. Соображения Шапошникова и Ворошилова, ехидные комментарии Лаврентия Павловича, а затем сообщила и то, что она обо всем этом думает:
– Вы, мне кажется, буквально все продумали, каждое мое слово на этих переговорах и даже интонации. Но, боюсь, мое выступление перед немцами будет, мягко говоря, не очень убедительным. Вы тут посидите полчасика, чаю попейте или вообще пообедайте, а я вернусь минут через сорок и, еще раз все продумав, скажу, чего мне не хватает.
– Через час, – подвел промежуточный итог Иосиф Виссарионович. – Насчет обеда вы, Вера Андреевна, верно заметили, времени уже много…
Семнадцатого июля утром фон Клюге пригласил фон Вицлебена, и как только за ним закрылась дверь в кабинет, сообщил:
– Эрвин, русские вроде согласились на переговоры… в Стокгольме, но они поставили два довольно неприятных условия…
– И эти условия нам придется принять…
– Я тебя и пригласил, чтобы решить, должны ли мы вести переговоры с такими условиями.
– Должны, я это и сказал.
– Но ты даже не выслушал их!
– Мне плевать, что они нам предлагают. Вчера в семь вечера русский самолет, этот реактивный их монстр, сбросил четыре бомбы на эшелон с танками, и
