– Мамочка, смотри!

Голос Аманды становится встревоженным, и Рипли сразу оборачивается. Что-то не так с этим местом. Что-то совсем неправильное в окружении, но вагончик несется очень быстро, и невозможно разглядеть, что происходит за его пределами.

Но, кажется, Эллен замечает людей, бегущих через парк.

Они кричат, ускоряют бег, падают на землю.

Тени преследуют их, и они куда быстрее людей, они – звери, преследующие свои жертвы.

– Ма… Мамочка? – выговаривает Аманда, и у Рипли получается всмотреться в ее личико, потому что дочь сидит рядом с ней, в одном вагончике.

Спустя мгновение Эллен сожалеет об этом.

Брызги крови покрывают разорванную грудную клетку ее дочери. Аманда плачет, но не столько от боли, сколько от несчастья, и Рипли не может сдержать свои слезы.

– Прости, Аманда, – бормочет она. – Я должна была вернуться домой, чтобы защитить тебя.

Эллен надеется, что Аманда вот-вот скажет ей, что все понимает, что все хорошо. Но совсем не эти слова вырываются из уст ее дочери:

– Да уж, и правда должна была, мамочка.

Новорожденный пришелец вылезает наружу, а ветер уносит потоки крови.

Они, наконец, добираются до самой вершины и останавливаются, и Рипли видит, что случилось с миром вокруг нее.

– Ты плачешь, – раздался голос Хупа.

Видно, что он давно трясет ее руку, пытаясь разбудить, освободить от кошмара.

Эллен старается смахнуть слезы. Таких видений еще не было. Но самое ужасное заключается в том, что этот кошмар далеко не последний.

– Тебе больно? Хочешь еще укол?

Рипли бросила взгляд на Касьянову, выжидающе смотрящую на нее. Но Эллен уже закрепила свою руку.

– Нет, – ответила она. – Нет, мне нельзя туманить разум.

– Ну, дело твое.

– Когда мы доберемся до «Марион»?

– Ляшанс? – обратился Крис к пилоту.

Корабль, пробивающийся сквозь суровую атмосферу, неистово трясло и качало из стороны в сторону.

– Часа через два-три, – отозвался француз. – Для начала нужно выйти на орбиту, а оттуда до «Марион» – около тысячи миль.

– С этой штукой все в порядке? – поинтересовалась Рипли, глядя на бак, лежащий на полке и трясущийся в такт кораблю.

– Да, более чем.

– А как Снеддон?

Крис еле заметно кивнул:

– Все хорошо.

– Пока что, – добавила Эллен. – Только пока что. Все хорошее быстро заканчивается. Всегда так.

Хуп промолчал в ответ, взгляд от нее отвела и Касьянова.

– Мне нужно помочь Ляшансу, – вспомнил Крис. – С тобой все будет нормально?

Рипли кивнула. Хотя все на корабле знали, что она лжет и ничего уже с ней не будет нормально.

Ведь все хорошее быстро заканчивается.

Так Хуп сделал свой первый шаг к возвращению домой. К семье, к детям. Он обещал это себе еще в шахте, и с каждой минутой все больше убеждался в правильности принятого решения. Опять начал вспоминать о детях. Но на этот раз, видя их лица, слыша их голоса, он не чувствовал невыносимой вины, наоборот, такие картины стали укреплять в нем надежду. Крис бросил семью, и такое не забудешь, но вдруг еще не поздно склеить однажды разбитое?

Крис, наконец, отыскал монстров из своих снов. Пора оставить их в прошлом.

– Сколько осталось до вхождения «Марион» в атмосферу планеты? – поинтересовался он.

Ляшанс, сидевший в кресле пилота рядом с ним, неуверенно пожал плечами:

– Трудно сказать, тем более, сидя здесь. Может, после стыковки у нас и останется в запасе пара дней, а возможно, только несколько часов. Но, если мы приблизимся к станции, а она уже будет скользить по верхним слоям атмосферы, то нам и состыковаться не светит.

– Не говори так.

– Прости. Но мы же с самого начала знали, что шансов на спасение маловато.

– Знали. Но нужно продолжать верить в лучшее.

Хуп вспомнил всех, кого они потеряли за это время. И кошмарную смерть Бакстера, который сделал все, чтобы выжить. Он пересек кишащую чужими шахту, невзирая на сломанную лодыжку, и ради чего? Чтобы встретить такой ужасный конец?

Но в темных глубинах Вселенной справедливости нет места. Там человека ждет если не враждебность космоса, то безразличие. Порой Крис думал, что хуже заблуждения, чем вера в очарование космоса, у человечества нет.

– У нас все получится, – твердо сказал он. – Должно получиться. Мы выберемся из этой дыры и попадем домой.

Ляшанс удивленно посмотрел на Криса:

– Вот уж не думал, что тебя кто-то ждет.

– Времена меняются, – задумчиво ответил Хуп.

Но не добавил, что он лишь надеется на это.

– А ведь мы покинули планету, сбежали от этих ублюдков, – пилот расслабился в кресле, не спуская взгляд с панели управления, не уводя руку в сторону. Крис почувствовал невероятное облегчение в его голосе. – Кто и правда верил, что у нас выйдет? Я даже не надеялся. Эти твари… вся их сущность идет против природы. Как Бог допустил их существование?

– Бог? – усмехнулся Хупер и вдруг заметил удивление и обиду в глазах Ляшанса. – Извини. Я атеист, но если это твой выбор, то… – не найдясь, что еще сказать, он просто пожал плечами.

– А, неважно. Но все же, те твари… как вообще они выживают? Где их родная планета, как они путешествуют, зачем они существуют?

– Тот же вопрос можно направить ко всему живому, – заметил Крис. – Зачем появились люди? Вся наша жизнь – один сплошной случай.

– Не верю я во все это.

– А я не верю в обратное. Если твой Бог создал все вокруг, тогда в чем предназначение чужих?

Вопрос повис в воздухе, но ответа на него ни у кого и не нашлось.

– Неважно все это, – продолжил Крис. – Зато важно выжить, выбраться отсюда и полететь домой.

– А нас уже только пятеро, – добавил француз.

– Четверо, – негромко поправил его Хуп. – Снеддон, конечно, еще с нами, но…

– Но, – отрезал пилот, и этого было достаточно. – Значит, четверо выживших на шаттле Рипли. Двое мужчин, две женщины.

– Да от нас пойдет новая человеческая раса, – съязвил Крис.

– При всем уважении, Хуп, Рипли сожрет тебя и глазом не моргнет.

Крис залился смехом. Наверное, впервые за долгое время, скорее всего, впервые со дня катастрофы, а это случилось более семидесяти дней назад. Странное чувство, даже неправильное, будто смех мог стереть воспоминания о погибших друзьях. Но Ляшанс поддержал его своим беззвучным смехом. У него лишь слегка подрагивали плечи.