– Игры, говоришь? – хрипло спрашиваю я, чувствуя, как в висках гнев пульсирует. Перед глазами алая пелена. Опускаю взгляд с насмешливого лица на вздымающуюся грудь девушки. Вовремя нашей потасовки ткань съехала, обнажив розовую плоть, мурашками покрывшуюся от нервного озноба. Рика дергается всем телом, замечая куда смотрю. Судорожно вздыхает, испуганно. Соски в камушки превращаются. Я ослабляю пальцы, спуская на шею, ощущая бешеное биение ее пульса. Крепче сжимаю женские бедра и жестко вдавливаюсь в низ живота налившимся похотью пахом. Она жалко всхлипывает. Содрогается, но не от желания. От ужаса. Да, моя глупая птичка. Бойся. Кричи. Никто не придёт на помощь. Только я могу спасти и покарать тебя. По-другому могло быть… Не муза ты, а разрушительница.

– Доиграть не получится, крошка, – усмехаюсь, склоняясь к груди. – Меня развлекать будешь. На грязном асфальте. Не трахали тебя на голой земле еще, Рика? Нет? Значит, хоть в чем-то первым буду, – сжимаю зубы вокруг соска, и она тихо всхлипывает, отчаянно. Я слышу, как ее сердце надрывно барабанит, мечется как в клетке, рвется. С треском рвется, как подол платья. По шву, на куски. Один лоскут выдираю, вытираю лицо от крови, от плевка и кидаю под колеса машины. Набрасываюсь на ее грудь, зубами, губами, языком; терзаю, оставляя следы на смуглой коже, укусы, отметины. Издаю низкий животный рык, когда она снова начинает извиваться, пытается сбросить, а по факту только сильнее дразнит, прижимаясь твердыми сосками, бёдрами. Хрипло смеюсь над ее наивностью.

– Давай детка, сильнее брыкайся. Доставь мне удовольствие, – раздвигаю бедром ее ноги, врезаясь между нами, безжалостно толкаясь эрекцией в нежную развилку, слушая хриплое отчаянное дыхание. Собираю по бедрам обрывки платья в кулак и дергаю вверх, обнажая почти до талии. Тонкие веревочки стрингов рву с треском, оставляя красные следы от впившейся ткани на нежной коже. И снова торчащий сосок губами накрываю, жадно всасываю, дразню, мучаю нежную плоть. Сдвигаясь немного, забираюсь ладонью между оголенных ног. Не церемонясь, сразу двумя пальцами внутрь, растягивая для своего пульсирующего от нетерпения члена, и наружу, на клитор надавливаю и снова внутрь, ощущая, как с каждым толчком на пальцах все больше влаги собирается, размазываю по промежности, потираю набухший комочек. Оторвав рот от истерзанной груди с торчащими сосками, поднимаю голову, глядя в запрокинутое лицо, искаженное презрением и гневом.

– Отвали ублюдок, ты не посмеешь! Это изнасилование. Повсюду камеры. Сумасшедший, я тебя посажу! – кричит она, тяжело дыша, трепыхаясь как пойманная в силки птичка. Похер мне на твои камеры. Нет такой силы, которая сейчас меня остановить способна. И словно прочитав решимость в моих глазах, Эрика вздрагивает, в голубых безднах с неимоверной скоростью растет испуг, ненависть, глухое отчаянье; губы до крови закушены, розовые пятна на скулах.

– Мокрая, сучка. Кого обмануть хочешь? Наказать хотел, а тебе похоже понравится. Может даже ещё просить будешь, – резко добавляю третий палец, задыхаясь от похоти. Ее отчаянный крик сминаю своим жестким ртом. Глубоко проталкиваю язык между сухих губ, одновременно тараня влажную плоть лона грубыми точками. Пальцы скользят внутри бархатистых стенок, сжимающихся вокруг тугим кольцом, охренительно-влажным, обжигающе-горячим. Течет упрямая девчонка, но сопротивляется. Может это меня в ней и заводит, до полной потери контроля крышу рвет? Ее тело хочет, а разум отторгает. Подсознательно не пускает, чувствует во мне животное и боится, а покориться гордость не позволяет. Гортанно зарычав, отрываюсь, когда Рика зубами зажимает мой язык и кусает до крови.

– Такого меня тоже хочешь, да, Рика? – хрипло спрашиваю я, подняв пальцы, блестящие от ее соков, медленно облизываю, глядя в немигающие распахнутые глаза. Металлический вкус крови смешивается с терпким и сладковатым. Запах ее желания ударяет в ноздри, срывая окончательно и бесповоротно надоевшую маску сдержанного художника. – Вкусная, похотливая, упрямая сучка, – с рыком вырывается у меня, я провожу пальцами по ее губам, оставляя влажный след от моей слюны и ее соков, и, ухмыльнувшись, резко одергиваю руку. Привстаю на колени и перевернув Рику на живот, рывком приподнимаю, одной рукой скручивая запястья на спине. Ее платье собрано на талии, полностью обнажая ягодицы. – И трахать тебя, как суку буду, – собрав волосы на затылке дергаю назад, резко, и она громко, надрывно кричит.

– Отпусти, хватит. Не надо, – умоляющие нотки наконец-то прорываются через упрямую уверенность в своей неуязвимости. – Пожалуйста, Джейдан, ты же не насильник.

– Ты решила, что я убийца, Рика. И с чего ты взяла, что это насилие? – хрипло спрашиваю я, отпуская ее волосы и расстёгивая ремень на брюках. – Ты кое-что мне задолжала. Игры закончились, – дернув ширинку вниз, я освобождаю налившийся кровью каменный член, прижимая к ее ягодицам. – Все по-честному, Рика. Напрашиваешься на трах – получаешь трах. Закон равновесия, детка.

Обхватив ладонью основание члена, я направляю бардовую от напряжения головку к входу. Ее голая задница мелко дрожит, пока она тщетно пытается отползти от меня, и надрывно стонет от боли в плечах, когда я сильнее скручиваю запястья, вынуждая прогнуться.

– Джей, нет, прошу тебя. Не надо. Не хочу. Не так, – отчаянные запоздалые мольбы пролетают сквозь меня. Мне плевать. Довела, достала. Я трахну ее, даже, если она кровью плакать будет.

– Наша прелюдия затянулась, кошечка моя. Хотела быть особенной? Я тебя по-особенному трахну, – хрипло выдыхаю я, подаваясь бедрами вперед, с горловым стоном проникая во всю глубину до упора. Острое удовольствие взрывается в венах, электрическим разрядом проходит сквозь все тело, вышибая мысли, дыхание, здравый смыл. Какой нахер здравый смыл? Ее горячие тиски сжимаются так сильно, что я сам готов кричать с ней в неголос.

– Да, детка, вот так, – Рика надрывно вопит, пытаясь сбросить меня, и отпустив ее запястья, я хватаю крикливую сучку за волосы, затыкая ладонью рот, придавливаю сверху своим телом, и когда вхожу в нее снова, она вдруг замирает, прекратив сопротивляться, выгибается, выставляя свою сочную задницу. И я сминаю ее пальцами, насаживая на себя мощным толчком. Рычу склоняясь к ее уху:

– Вошла во вкус, крошка? Нравится, когда берут, не спрашивая? – и в этот момент хитрая бестия резко поднимает голову, с силой ударяя меня затылком в переносицу, угодив в то же самое место, что и несколько минут назад. Взревев от боли, я инстинктивно отстраняюсь, и Рика, трясясь всем телом, быстро ползёт вперед, опуская подол платья дрожащими пальцами. Зажимая разбитый нос одной рукой, я успеваю схватить ее за волосы и дернуть на себя. Эрика с яростным воплем разворачивается, ударяет кулаком мне в лицо, угодив костяшками в правую скулу.

– Ах ты, бешеная сука, – отталкиваю от себя ненормальную, кровь хлещет на рубашку, попадет в горло.

– Никто меня не будет трахать, пока я сама не позволю. Я не твоя шлюха, ублюдок, – выплевывает Рика. Все лицо горит от адской боли, а я, как придурок, любуюсь ее кровожадным видом, запоминаю каждый оттенок ярости, ненависти, неистовства, хочу до безумия. Мы оба одновременно вскакиваем на ноги ее платье висит растерзанными лоскутками, едва прикрывая покрытое синяками тело.