На несколько секунд я представляю себя на месте Анны. И мне стало так страшно и грустно, что с трудом удается сделать вдох. Ребенок, лишенный родителей, – невыносимое, горькое зрелище. Не каждому под силу справиться в одиночку со всем этим могущественным, черствым, холодным миром, но Анна смогла преодолеть все трудности, все страшные дни одиночества. Суровое детство наделило ее огромным запасом сил и воли, поэтому я не могу перестать восхищаться этим человеком.

– А вы бы сейчас хотели встретиться со своей матерью? – робко спрашивает Карли.

– Нет. Это желание давно во мне погасло. Этого человека больше нет в моей жизни. У меня нет матери, и эта женщина не имеет права называть меня своей дочерью, потому что она выкинула меня, как паршивого котенка. Так что если вам удастся с ней повидаться, передайте ей мои слова, Скарлетт.

Каждое слово Анны для Карли как очередной выстрел в сердце. Лицо Карли олицетворяет то, что творится у нее в данный момент внутри. Гигантская, растекающаяся боль, отравляющее чувство вины и глубокая печаль, что столько лет таилась в ее сердце и напоминала о себе покалыванием в груди.

– Боюсь, я не смогу это сделать. Она умерла.

Меня обдает жаром, услышав последние слова. Мы с Эдрианом с недоумением смотрим на Карли, мой язык так и рвется стукнуться о нёбо и зубы, чтобы внятно изложить настоящую правду. Но я с великим трудом сдерживаю себя. Таково решение Карли. Судя по всему, чувства вины и стыда перевешивают, и ей ничего не остается, как унести эту правду в могилу.

Взгляд Анны несколько смягчается, и в нем становятся заметны искорки грусти.

– Давно?

– Пару месяцев назад, – уверенно отвечает Карли. – Перед смертью она рассказала мне о вас, о том, какой страшный грех она совершила. Анна, хотите верьте, хотите нет, но для нее эта жизнь тоже была мучением. Она любила вас. – Веки Карли медленно наполняются слезами. – Она так хотела найти вас… прижать к своей груди.

– Довольно, – внезапно прерывает Анна. – Я не хочу больше ничего о ней слышать. – Она тяжело дышит, и, кажется, вот-вот из ее глаз хлынут слезы. – Скарлетт, я глубоко признательна вам и вашим друзьям, что вы нашли меня и рассказали мне это. Мне на самом деле очень жаль, что не стало… вашей знакомой, но, если честно, эта женщина давно для меня умерла. Так что… на этом, думаю, наш разговор следует закончить. Если хотите, я вызову такси до вашего отеля.

– Анна… – говорит Карли.

Ну давай, давай же, Карли, скажи ей правду! Она должна это знать! Давай, решайся!

– Спасибо, но мы сами доберемся. Прощайте.

Мы покидаем дом с раздирающим чувством горечи.

Карли тяжело дышит, обхватив голову руками.

– Карли, давай заедем в ближайшую клинику, а то мы беспокоимся за тебя, – говорит Эдриан.

– Не стоит, со мной все в порядке.

– Если бы ты сказала ей правду, все было бы иначе, – говорю я.

– Эта правда уже никому не нужна, Джина.

Мы отдаляемся от дома Анны, но вдруг слышим, как кто-то кричит нам в спину.

– Стойте!

Оборачиваемся и видим Софию. Она радостно подбегает к нам и, не успев отдышаться, говорит:

– Как хорошо, что я успела. Скарлетт, вы извините меня за мое любопытство, но позвольте спросить. Вам знаком человек по имени Джон Хилл? Просто я заметила, что у вас одинаковые фамилии, и подумала, что…

– Это мой муж, – прервав Софию, отвечает Карли.

При имени Джона Хилла внутри меня раздался громкий щелчок.

– О, Господи! Это невероятно! Просто невероятно! – широко улыбаясь говорит София. – Вы не против, если мы заглянем в одно уютное кафе неподалеку?

– Конечно, нет. – В глазах Карли вновь зажегся огонек жизни. Подумать только, она идет со своей внучкой в кафе! Со своей родной, прекрасной внучкой.

И вот уже мы сидим за столом, потягивая из трубочки запашистый раф.

– Знаете, я раньше не верила в такие волшебные совпадения. Да и если до конца быть честной, до сих пор с трудом верю. Несколько лет назад у дома моей матери я увидела пожилого мужчину. Вид у него был жуткий: тощий, обессиленный, еле держался на ногах. Это был Джон Хилл. Он опирался о стену дома и о чем-то думал. Я была обеспокоена его состоянием и предложила довезти до больницы. Оказалось, что он находился на терминальной стадии рака. Не знаю почему, но я сразу привязалась к этому человеку. Навещала его каждый день, а он встречал меня с улыбкой, а затем принимался рассказывать какую-то историю из его жизни. Он рассказал про вас и поведал мне о том, что заканчивает последнее путешествие в его жизни, но перед этим он разбросал подсказки в разных участках планеты, чтобы вы проделали его маршрут и в конечном счете оказались в Новой Зеландии. За день до смерти он написал письмо и попросил меня отправить его вам. Он сказал, что оно ключевое, с него все начнется. Последним желанием Джона было остаться навеки в Новой Зеландии. Я выполнила его пожелание. Организовала похороны и по сей день ухаживаю за его могилой.

София делает небольшую паузу, а затем вновь продолжает:

– Скарлетт, как же такое возможно? Вы – жена того самого Джона Хилла, человека, который поразил мое сердце, и вы знали мою бабушку…

София кладет свою ладонь на руку Карли, и глядя ей в глаза спрашивает:

– Скажите честно, она ведь не умерла?.. Это вы?

Карли, опустив глаза в пол, словно нашкодивший ребенок, отвечает тяжелым вздохом и молчанием.

София дружелюбно улыбается, ее глаза сияют искренней радостью, сравнимой с радостью ребенка, распаковывающего рождественские подарки.

– Понимаю, почему вы все не рассказали маме. Ей было бы очень тяжело это принять.

София поднимается, подходит к Карли и обнимает ее. Карли расплывается в улыбке, едва справляясь с очередным потоком слез.

– Я никому ничего не расскажу, обещаю.

Карли не в силах что-либо говорить. Она лишь улыбается и плачет. Она выглядит абсолютно счастливой и такой воодушевленной! На мгновение ее щеки потеряли свой мертвенно-бледный цвет, они порозовели, кажется, ее кровь наполнилась живительным теплом, что распространяется по всему телу. Я прямо-таки ощущаю, как каждая молекула ее существа сейчас преисполнена силой и энергией. Каждая клеточка радуется, об этом говорят ее сверкающие глаза. И это безмерное счастье поселяется и в нас с Эдрианом. Мы смотрим друг на друга, а затем на нее и сходимся на одной мысли, что весь наш путь был пройден не зря. Ради такой счастливой улыбки Карли стоило идти на этот огромный риск, на этот сумасшедший поступок. Карли застряла на той мысли, что она осталась совсем одна после смерти мужа. У нее не осталось ничего, кроме смертельного диагноза и боли. Но Джон, именно Джон, смог вытащить ее из вязкого болота собственных унылых мыслей и показать, что ее жизнь еще не закончилась. Стоило только решиться на этот шаг.