Гудир открыл коробку и разложил кассеты на столе перед собой, потом принялся ставить их на ребро, словно костяшки домино.

— Мне кажется, — сказал Ребус в пространство, — что очарование детективной работы начинает понемногу меркнуть.

— Возможно, ты прав.

Шивон толкнула стол, и кассеты одна за другой повалились на бок.

— А как насчет Меган Макфарлейн? — снова заговорил Ребус. — Может, побеседуем с ней еще раз?

— На каком основании?

— Она, скорее всего, знала Риордана. Кстати, любопытно, что она была знакома с обеими жертвами. Или, по крайней мере, связана…

Шивон кивнула, но по ее лицу было видно: Ребусу не удалось ее убедить.

— Это не расследование, в просто какое-то чертово минное поле! — пробормотала она, поворачиваясь к «стене смерти». Проследив за ее взглядом, Ребус заметил, что к собранию документов добавилось и фото Чарльза Риордана.

— Думаешь, убийца один и тот же? — предположил он.

— А не погадать ли нам на картах? — огрызнулась Шивон.

— Только не при детях, — кольнул Ребус.

Гудир, обнаружив под столом древнюю обертку от печенья, поднял ее с намерением отнести в корзину для мусора.

— Брось! На это есть уборщица, — одернул его Ребус и снова повернулся к Шивон: — Все-таки один убийца или двое?

— Честное слово, не знаю.

— Правильный ответ — «какая разница?», потому что на данной стадии расследования по-настоящему важно только одно: то, что мы расследуем две взаимосвязанные смерти.

Шивон кивнула.

— Макрей захочет подключить еще людей.

— Чем больше — тем веселее, — отозвался Ребус, но Шивон взглянула на него, и он понял: ей не хватает уверенности.

Еще никогда она не возглавляла полномасштабного расследования. Смерть, случившаяся в прошлом году на саммите Большой восьмерки, была не в счет, поскольку по причинам политического свойства расследование проводилось в обстановке глубочайшей секретности. Но сейчас… Стоит только журналистам пронюхать, что речь идет о двойном убийстве, и они примутся расчищать первые полосы для сенсационных материалов, а от полиции потребуют активных действий и быстрых результатов.

— А еще Макрей наверняка захочет, чтобы расследование возглавил инспектор, — добавила Шивон.

Ребус покачал головой. Если бы только Гудира сейчас не было, подумал он. Тогда они с Шивон могли бы поговорить откровенно и все обсудить, а так…

— Это должно быть твое расследование, — проговорил он. — Если тебе нужно привлечь к работе кого-то конкретного — так Макрею и скажи. Думаю, ты получишь любого, кто тебе понадобится.

— У меня достаточно людей.

— Это, конечно, очень хорошо, но широкой общественности этого мало. Широкой общественности нужно, чтобы по следу негодяев шли как минимум два десятка отборных детективов. А нас всего-то четверо… пятеро, включая Гудира. Чувствуешь разницу?

— Энид Блайтон считала, что пять — оптимальное число.[16]

Шивон тонко улыбнулась.

— И Скуби-Ду[17]тоже, — добавил Гудир.

— Только в случае, если считать саму собаку, — поправила Шивон. — Ну, с кого ты посоветуешь начать? — спросила она Ребуса. — С Макрея, с Макфарлейн или с Джима Бейквелла?

— Со всех троих. — Телефон у него на столе зазвонил, и Ребус снял трубку. — Инспектор Ребус, — сказал он. Некоторое время он слушал, поджав губы, потом пару раз проворчал что-то неразборчивое и дал отбой. — Начальство требует ритуальной жертвы, — объяснил он и поднялся.

Начальник полиции Лотиана и Приграничного края Джеймс Корбин ждал Ребуса в своем кабинете на третьем этаже полицейского управления на Фетис-авеню. Корбину было сорок с небольшим. Пробор в его черных как смоль волосах неизменно выглядел безупречно, он всегда был гладко выбрит и пах одеколоном. Как правило, люди обращали внимание именно на ухоженный вид начальника полиции, стараясь не смотреть на огромное родимое пятно на его правой щеке. Подчиненные Корбина давно заметили, что, давая интервью телевидению, начальник предпочитает держаться перед камерой так, чтобы родимого пятна не было видно. Одно время полицейские горячо обсуждали, на что оно похоже больше: на очертания острова Файф или на голову фокстерьера. Раньше Корбина за глаза называли «Утюгом» — за безупречно отглаженные костюмы, но вскоре все без исключения стали называть его Пятнистым. До настоящего момента Ребусу доводилось встречаться с Корбином всего три или четыре раза — и отнюдь не для того, чтобы получить повышение или благодарность. И то, что ему довелось выслушать по телефону полчаса назад, отнюдь не сулило изменений в привычном сценарии.

— Так, теперь заходите, — сказал Корбин, приоткрывая дверь своего кабинета ровно настолько, чтобы просунуть голову.

К тому моменту, когда Ребус, поднявшись с единственного в коридоре стула, отворил дверь во всю ширину, Корбин снова сидел за своим просторным, неправдоподобно опрятным столом. Напротив начальника полиции расположился какой-то лысеющий толстяк с широким лицом нездорового розоватого цвета. Гипертоник, подумал Ребус. Увидев входящего детектива, толстяк приподнялся, чтобы пожать ему руку, и представился:

— Сэр Майкл Эддисон.

— Я вижу, ваша падчерица даром времени не теряет, — заметил на это Ребус.

Впрочем, и сам сэр Майкл, как видно, не тратил зря ни минуты: с тех пор как Ребус покинул квартиру Джилл Морган, не прошло и полутора часов, а он уже успел нажать на все пружины и привести в действие все механизмы, в результате чего детектив и оказался у начальства на ковре.

— Приятно, наверное, иметь влиятельных друзей? — добавил Ребус небрежным тоном.

— Джилл все мне рассказала, — сказал сэр Майкл, оставив слова Ребуса без внимания. — Похоже, она действительно попала под дурное влияние, но ее мать и я с этим разберемся.

— Мать девушки в курсе? — уточнил Ребус.

— Мне кажется, нет никакой необходимости…

— Ну да. — Ребус согласно кивнул. — Не то она снова запьет, а вам бы этого не хотелось.

Банкир потрясенно замолк. Возникшую было паузу поспешил заполнить Корбин:

— Признаться, Джон, я тоже не совсем понимаю, чего вы надеетесь достичь, двигаясь в этом направлении… — Обращение по имени свидетельствовало о том, что начальник полиции в данную минуту рассматривает подчиненного скорее как союзника.