Шихаб-ад-дин Абдаллах ибн Фазлаллах Ширази, более известный как Вассаф-и-хазрет (вторая пол. XIII-первая пол. XIV вв.), «придворный панегирист» ильханов Ирана, сподвижник Рашид ад-Дина, автор «Истории Вассафа»: «Бату... отличался проницательностью, правосудием и щедростью» [СМИЗО 1941, с. 84-85]. Этот автор являлся протеже Рашид ад-Дина и создавал свой труд примерно в то же время, что и его покровитель, поэтому его позиция по отношению Бату сходна с позицией Рашид ад-Дина.

Абу-л-Гази Бахадур-хан (1603-1664), хивинский хан (прав. 1643-1663), историк, автор «Родословного древа тюрков»: «Из внуков Чингисовых никто не превосходил Бату-хана в искусстве управления и в благоразумии» [Абуль-Гази 1996, с. 85]. Как и в случае с Рашид ад-Дином, не стоит пытаться установить, насколько объективен был хивинский хан-историк. С одной стороны, он, казалось бы, и не был заинтересован в восхвалении Бату, поскольку являлся потомком его брата Шибана. С другой, давая столь лестную характеристику Бату, он прославлял весь род Джучидов, к которому принадлежал сам. Наконец, не стоит забывать, что Абу-л-Гази при создании своего труда опирался на труды того же Рашйд ад-Дина и вполне мог отразить его отношение к Бату, став на позицию своего источника.

Лев Николаевич Гумилев (1912-1992), русский советский историк-евразиец: «Основатель Золотой Орды Бату-хан — это деятель большого масштаба, никак не меньше, чем в Западной Европе Карл Великий, король франков, император Запада. Только его империя слишком быстро распалась, а Орда существовала два с половиной столетия, затем ее преемницей стало Московское государство. Имя Бату при жизни стало обрастать легендами. Не случайно, видимо, этот властитель получил прозвище Саин, то есть справедливый, добрый» [Гумилев 1994б, с. 309]. Историк и поэт, Лев Николаевич Гумилев известен своими экстравагантными теориями и рискованными аналогиями, с одной из которых мы имеем дело и здесь. Вместе с тем, его оценка Бату вполне характерна для последователей евразийского движения, к которым он себя причислял[29].

У Бату от его многочисленных жен было, вероятно, немало детей, но из источников известны имена только троих его сыновей — Сартака, Тукана и Абукана. Матерью Сартака, по-видимому, была старшая жена Бату — Боракчин-хатун, тогда как Тукан и Абукан ее сыновьями не были: после смерти Бату Боракчин, согласно монгольскому обычаю, вышла замуж за Тукана [СМИЗО 1884, с. 150; Мыськов 2003, с. 63-64]. Каждый из сыновей Бату, в свою очередь, имел детей, что гарантировало продолжение рода. Правда, монгольский порядок наследования вовсе не гарантировал сохранение за ними отцовского трона...

Именно поэтому Бату перед смертью не назначил преемника. Лучше других он понимал две вещи: во-первых, каждый из Чингизидов имел равные права на власть в любом улусе, поэтому сам он мог лишь рекомендовать избрать кото-то своим преемником, но никак не назначить его; во-вторых, кандидатура нового правителя, в любом случае, зависела от воли великого хана. Узнав о смерти Бату, Мунке тут же нашел удобный предлог удалить Сартака из Каракорума: великий хан назначил его преемником отца и приказал сразу же отбыть в свои владения [Juvaini 1997, р. 268; Рашид ад-Дин 1960, с. 81]. Таким образом, Мунке одновременно избавился от советника, навязанного ему Бату, и назначил правителем западных улусов своего ставленника, на признательность и лояльность которого имел основания рассчитывать.

Но решение великого хана одобрили далеко не все в Улусе Джучи, в особенности Берке, который, оставшись старшим в роду Джучидов, не очень-то горел желанием видеть правителем Улуса Джучи своего племянника, тем более что тот откровенно ему заявлял: «Ты мусульманин, я же держусь веры христианской; видеть лицо мусульманское (для меня) несчастие». Согласно мусульманским источникам, Берке, оскорбленный этими словами, обратился к Аллаху с мольбой покарать нечестивого Сартака, и последний умер спустя четыре дня [СМИЗО 1941, с. 15; Бартольд 1964, с. 263-264]. Армянские авторы, менее расположенные к мусульманину Берке, прямо говорят, что Сартак был отравлен своим дядей Беркечаром — единокровным братом Берке по приказу последнего [Киракос 1976, с. 226; ср.: Бартольд 20026, с. 503].

Тем не менее и после смерти Сартака Берке не удалось возглавить улус: по повелению Мунке власть перешла к малолетнему Улагчи, который, впрочем, тоже вскоре отправился вослед отцу — вероятно, также не без помощи Берке. Джувейни называет Улагчи сыном Сартака, а Рашид ад-Дин и последующие авторы — сыном Бату и, соответственно, братом Сартака. Полагаю, в этом случае следует с большим доверием отнестись к более раннему источнику просто потому, что он более ранний [Juvaini 1997, р. 268; ср,: Рашид ад-Дин 1960, с. 73, 81; МИКХ 1969, с.33-34].

Теперь же, когда трон, казалось бы, освободился для брата Бату, против него выступила Боракчин-хатун, которая пользовалась большим влиянием, поскольку по приказанию Мунке являлась регентшей при Улагчи. После смерти Бату она вышла замуж за его сына Тукана и родила ему сына Туда-Менгу, которого и попыталась возвести на трон после смерти Улагчи. Надо полагать, что сам Тукан к этому времени тоже скончался, поскольку о его претензиях на трон ничего не сообщается. Для достижения своей цели она не остановилась даже перед тем, чтобы призвать на помощь Хулагу, готовая признать зависимость от иранского правителя, лишь бы не допустить прихода Берке к власти. Но последнему удалось пресечь ее замыслы, а саму правительницу схватить и казнить [СМИЗО 1884, с. 150-151; Мыськов 2003, с. 72-73]. Таким образом, с 1256 по 1258/1259 г. Джучиды вели жестокую борьбу за власть, которая закончилась победой Берке и занятием им трона. Берке находился всю жизнь в тени брата и теперь, заполучив власть, стремился затмить его, отстраивая города и ведя масштабные войны. Но во многом он продолжил политику Бату и делал все возможное, чтобы сохранить целостность Улуса Джучи. Последнее было особенно нелегко, ибо смерть Бату в значительной степени развязала руки его беспокойным вассалам.

Даниил Галицкий, воспользовавшись раздорами между наследниками Бату, окончательно вытеснил Курумиши из Понизья, сосредоточив в своих руках власть над южнорусскими степями, некогда принадлежавшими его отцу. Ненадолго, впрочем: Берке сразу после своего воцарения отправил в Галицко-Волынскую Русь Бурундая с большими силами и заставил Романовичей вновь признать сюзеренитет Улуса Джучи, на этот раз — на гораздо более долгое время, до 1330-х гг.