Несмотря на то что работы было невпроворот, Михаил не отказывался от своих привычек: шумные застолья по вечерам, ночные походы в сауну. Одно «но»: его перестали интересовать женщины. Красивые, пышногрудые, готовые доставить ему удовольствие, они отпугивали его своей доступностью. Друзья прозвали его «кающимся монахом», иронично относясь к тому, что Левитин предпочитал лишнюю рюмку расслаблению с девушкой. Он отшучивался, что его личная жизнь находится в его руках, что свое драгоценнейшее тело он бережет для самой обаятельной и привлекательной. Но слыть белой вороной становилось все труднее. Тогда Левитин сдался и после очередного кутежа вернулся домой не один, а с девушкой, весь вечер оказывавшей ему знаки внимания.

У них ничего не получилось — Левитин оказался несостоятельным. Как ни старалась разочарованная спутница расшевелить его, все ее попытки не принесли успеха. Михаил пытался шутить, выглядеть более пьяным, чем был на самом деле, понимая, что завтра девица разболтает всем о событиях этой ночи. Сбывались слова Шуры: он перестал быть мужиком. Девица не пожелала провести остаток ночи в его доме, презрительно сжимая губы, натягивала чулки, демонстративно переодевалась, ничуть не стесняясь его. Михаил смотрел на ее обнаженное тело, не ощущая никакого желания. Он сунул ей деньги под резинку чулок. Она поцеловала его в щеку, назвала «пупсиком» и поспешила закрыть за собой дверь. Левитину стало тошно. За год с небольшим холостяцкой жизни это был самый неприятный день. Развал Семьи казался ему в этот момент менее трагичным, чем то, что он не смог удовлетворить женщину, доставить удовольствие себе самому, наконец. Напившись до беспамятства, он уснул прямо на кухне, уронив голову на стол и безвольно свесив руки.

На следующий день с раскалывающейся головой Левитин сел за руль своего недавно приобретенного «oneля». Обычно он вызывал такси, потому что не хотел приключений на дороге. Но в это утро в него вселился другой человек, целью которого было доставить как можно больше неприятностей Михаилу Александровичу Левитину. Как будто невидимый подстрекатель проводил эксперимент на рекордное количество ошибок за сутки, которые способен совершить мужчина. Можно сказать, что эксперимент удался, потому что Левитин до работы не доехал — попал в аварию. К счастью, больше пострадал автомобиль, чем его хозяин. Отделавшись легким сотрясением мозга и парой сломанных ребер, Михаил лежал в палате, с завистью глядя на тех, к кому приходили домашние. Ему вдруг захотелось, чтобы открылась дверь и вошла Шура с Мишкой. Чтобы мальчишка подбежал к его кровати, принялся расспрашивать о том, как он себя чувствует. Левитин бы держался мужественно и отмахивался, говоря, что пару ссадин для мужчины — пустяки, дело житейское. Журил бы Шуру за то, что нанесла столько еды, а ему ведь совершенно не хочется есть. Ничего не хочется — вот и определил для себя диагноз: полное отсутствие желаний на фоне затяжного алкогольного отравления всего организма.

Михаилу было не по себе. Он, по сути, впервые остался один на один со своими проблемами. Чуть было не дошел до того, чтобы позвонить Шуре. Уже достал мобильник и набрал номер, но остановился и, ругая себя на чем свет стоит, засунул телефон с глаз долой, под подушку. Однако человек, который не мог не навестить Михаила, нашелся. После первой бессонной ночи в больничной палате появление Сергея показалось Левитину чудом.

— Ну, ты как? — осторожно присаживаясь на край кровати, спросил Сергей. Положив на тумбочку апельсины, пакет сока, печенье, он внимательно посмотрел на Михаила. — Выглядишь хреново. Что дальше-то будет, Саныч?

— Не знаю, — отводя глаза, ответил тот. Он увидел, как друг расправляет складки на его одеяле, и почувствовал, что глаза наполняются слезами. — Я совсем запутался, Серега.

— Вижу.

— Что мне делать? — Левитин ожидал обвиняющих фраз, нападок, но Сергей только покачал седой головой.

— Ты ведь взрослый человек. Сам должен понять, что делать дальше. Кроме тебя, в твоей жизни никому не разобраться. Если ты хочешь дожить до рождения внуков, по-моему, нужно серьезно задуматься.

— Каких внуков, Серый… Я теперь импотент с сотрясением мозга и двумя еще не сросшимися ребрами.

— Дурак ты с мозгами страуса. А у них не бывает сотрясений, я уверен. Тебя скоро выпишут — диагноз не подтвердился.

— Не хочу выписываться. Я здесь словно после амнезии: ни о чем не думаю, ни о чем не вспоминаю. Только… Чуть было Шуре не позвонил…

— И чего ты от нее ждешь? Очередной порции жалости?

— Не знаю.

— Ты сегодня отвечаешь, как двоечник: «не знаю, не знаю». Приди в себя! Дел валом, жизнь идет. Давай вычухивайся и будем работать над ошибками.

— Спасибо тебе, — на прощание Михаил пожал Сергею руку.

— За что?

— За то, что обошелся без нравоучений.

— Мне слишком много лет, чтобы пытаться переучивать такого упрямца, как ты. Я все-таки продолжаю надеяться на остатки твоего благоразумия, — Сергей посмотрел на часы. — Извини, опаздываю на поезд.

— Привет семье.

— Спасибо.

— Миша, с врачами я все уладил, голодать тоже не будешь. Душевный комфорт от тебя самого зависит. Не спеши выписываться, лечись. На фирме порядок.

— Когда ты столько успел? — улыбнулся Михаил.

— Ты же знаешь мой любимый девиз?

— Знаю, знаю: «Хотеть — значит мочь»! — борясь с головокружением, Левитин старался при друге не расслабляться.

— Все. Держись. Я еще приеду и буду звонить.

Левитину нельзя было подниматься с постели. Он проводил друга взглядом, полным тоски. Михаил снова остался наедине с собой. Это было очень скучное общество, не сулящее ничего интересного. К моменту выписки он вообще разочаровался в себе, решив начать жизнь чуть ли не с чистого листа: нет фирмы, нет денег, нет ничего. Это должно было стать своеобразной проверкой потенциала человека, который по чистому везению все еще оставался живым и относительно здоровым. Он решил узнать предел своих возможностей, доказать самому себе, что способен на многое. Михаил чуть было не начал претворять свою программу: он решил оформить фирму на Сергея, квартиру — на Мишу, машину — на родителей.

За этой бурной деятельностью и застал его Сергей. На этот раз товарищу пришлось говорить на повышенных тонах, не стесняясь в выражениях. Левитин понял, что в новой жизни, которую он собирается начать, Сергея не будет.

— С меня довольно! У тебя белая горячка! Тебя никто и никогда не вылечит! — его громогласный бас сотрясал стены одного из офисов Левитина.

Михаил сдался и, чтобы доказать наличие здравого ума, обязался в ближайшее время не делать никаких революционных преобразований. Он клятвенно обещал работать, вернуть хотя бы частично ранее уволенных специалистов, видеться с сыном, общаться с родителями — словом, обещал все, чтобы хоть как-то успокоить Сергея. За долгие годы их дружбы тот впервые вышел из себя. Левитин понял, что до конца не знает своего давнего друга. Это был вулкан, проснувшийся от сильнейшего толчка — неземной глупости Михаила, его «планов возрождения». Было просто счастьем, что такая энергия всегда шла на исполнение его планов, а не противоречила им.