Подобные притязания разозлили Копполу и надолго застряли в памяти режиссёра. В 1983 году, когда оба серьёзно ругались из-за фильма «Клуб «Коттон», Коппола направил Эвансу телеграмму, которую тот сохранил, поместил в рамку красного цвета в форме сердечка и повесил в ванной комнате. Вот выдержки из этого послания: «Уважаемый Боб Эванс. Я вёл себя по-джентельменски, когда вы заявляли о своей причастности к созданию «Крёстного отца». Я никогда не распространялся о том, что вы были против музыки Нино Рота и всячески препятствовали появлению в картине Аль Пачино и Брандо и т.д. и т.п. Но до меня постоянно доходит ваш безмозглый трёп о вашей руке при монтаже картины, и гнев негодования переполняет меня. Вы не имели к «Крёстному отцу» ни малейшего отношения, разве что досаждали мне и тормозили работу над картиной».

Вплоть до выхода ленты на экраны Коппола считал, что провала не избежать. В Лос-Анджелесе он жил в комнатушке горничной Каана и, как иммигрант-подёнщик, высылал суточные своей семье в Сан-Франциско. Однажды вместе с ассистентом по монтажу он посмотрел только что вышедший с большим успехом в прокат фильм «Французский связной» своего приятеля Фридкина. По пути из кинотеатра спутник вовсю нахваливал картину. И тут Коппола произнёс:

— Думаю, провал неизбежен. Что я сделал? Взял популярный, полный пикантности и «клубнички» роман, и превратил его в одну бесконечную сцену болтовни шайки бандитов в полутёмных интерьерах.

— По-моему, так и есть, — ответил помощник. Прокатчикам «Крёстного отца» показывали в Нью-Йорке.

Конечно, их не радовала продолжительность картины — почти 3 часа. Это сокращало наполовину количество вечерних сеансов и, соответственно, сборы. Вполне понятно, что приняли они фильм неважно. На выходе из кинотеатра один из ветеранов бизнеса заметил Фрэнсису, который стоял за дверью: «Это вам не «История любви». От таких слов режиссёру померещилось, что закат настал ещё при свете дня. Однако буквально через полторы недели после следующего предварительного показа Рудди вышел из зала, сияя от радости: «Народ беснуется, малыш, чувствую, успех нас ждёт грандиозный!».

Тем временем в браке Эванса и Мак-Гроу стали намечаться признаки конфликта. Эванс предпочитал так комментировать ситуацию: «Пока не поженились, секс был такой, что лучше и не надо. А теперь — не могу, не встаёт». Эванс считал, что Мак-Гроу слишком долго оставалась без кино и настоял на её участии в «Побеге» Сэма Пекинпы. Жена вяло отнеслась к уговорам мужа, предпочитая засушивать цветы из сада и сочинять вирши в тиши «Лесной страны». Съёмки «Побега» начались в середине января 1972 года, когда Боб и Фрэнсис ещё продолжали колдовать над «Крёстным отцом».

Впоследствии Эванс скажет, что монтаж фильма стоил ему брака, потому что он не мог выбраться на площадку «Побега», где флирт Мак-Гроу и Мак-Куина сначала перерос в полноценный роман, а затем и в прочные отношения, длившиеся целых 7 лет. Йабланс воспринимает подобные заявления с усмешкой: «Эванс сам их свёл. И сам устроил разрыв с Эли, потому что все знали, что он — рогоносец. Сколько раз его предупреждали: «Боб, ты потеряешь жену, ребята совсем распоясались». А он в ответ: «Ничего, пройдёт». То есть и бровью не повёл. Такое впечатление, что это его не задевало. Странный человек, не мог он жить нормальной семейной жизнью. Вот и потерял жену».

* * *

Неуёмное желание Эванса приписать себе в заслугу «Крёстного отца» отражало и его всё возраставшую неудовлетворённость положением в компании. Ведь именно он поднял «Парамаунт» с колен, а заслуженное вознаграждение всё не приходило. Разве студия «МГМ» так отблагодарила Талберга? Конечно, нет — продюсер получал проценты от каждого созданного при его участии фильма. Мало того, Эванс грезил увидеть своё имя на экране. И Коршак добился для него права продюсировать пару лент в год с указанием его имени в титрах и доли в прибыли от проката. Эванс не сомневался, какая вещь выведет его на новую орбиту. Конечно, «Китайский квартал». Правда, он никак не мог взять в толк, откуда у сценария объёмом с телефонный справочник взялось это странное название.

Идея будущего фильма пришла Тауну в голову на съёмочной площадке фильма «Он сказал, поехали», где он и «примерил» её на Николсона и Джейн Фонду. В детективной манере Реймонда Чандлера Таун хотел поведать о том, как беспринципные девелоперы, лишив беззащитных фермеров воды, превратили Лос-Анджелес в быстро растущий город. Кстати пришёлся и звонок Эванса. Монтаж «Крёстного отца» был в самом разгаре. За обедом «У Доминика» драматург рассказал о своём сценарии. Интересно, что название пришло само собой — ниоткуда. Как-то его приятель-полицейский сказал: «Знаешь, поработал вроде уже везде, а вот в Китайском квартале не довелось. Культуру они свою хранят, дай бог каждому».

Сценарий Эвансу понравился даже в приблизительной, пунктирной форме. Особенно — название, оно, по его мнению, было очень удачным с коммерческой точки зрения, и — женская роль. Он сразу решил, что с Николсоном будет играть никакая не Джейн, а — Эли. За разработку полноценного сценария Эванс предложил Тауну 25 тысяч долларов. А как только «Китайский квартал» стал полноценным проектом, он получил уже 250 тысяч и 5% от вала, что было совсем неплохо для сценариста. Вот за это люди и любили Эванса — он давал им возможность разбогатеть.

Режиссёром Эванс видел только Романа Поланского. С момента убийства Шэрон Тейт «Семьёй Мэнсона» прошло уже три года, но Поланский до сих пор не мог прийти в себя. В дорожной сумке всегда возил с собой её трусики. Он вполне комфортно жил в Риме и меньше всего на свете стремился вернуться туда, где погибла его жена. Но Эванс, при поддержке Николсона, Тауна и Дика Сильберта, продолжал настаивать и он согласился.

Сам Эванс в это время вёл ожесточённую борьбу со своей собственной студией. Бладорн и Йабланс считали сумасшествием браться за «Китайский квартал» с его сложным, многоуровневым сюжетом. Рассказывает Барт: «Я напомнил Эвансу, что уже работал с Тауном на картине «Параллакс». Заставить его писать было невозможно, а большей задницы, чем он, ещё свет не видел. Но для Эванса уже стало привычным собирать целое из множества частей. Он поступил так и на этот раз и поручил Тауну окончательную доработку. Естественно, что я только умыл руки». Эванс был очарован талантом Тауна. Скорее даже не талантом, а репутацией таланта, которую поддерживали друзья Эванса. «Это было нечто, — признаётся Эванс. — Уверен, раз Джеку понравилось, определённо, в сценарии была какая-то магия». Если Йабланс и посчитал, что у Эванса поехала крыша, то, наверное, — не сильно. Потому что он не стал требовать сократить вдвое причитающиеся ему проценты от будущего проката. По крайней мере, так говорит сам Эванс. (Йабланс же — отрицает.)

Таун, как обычно, стал тянуть со сдачей на студию готового сценария. В один из дней он поделился с Бартом идеей сделать фильм о Тарзане, но с позиций не человека, а горилл. Барт расценил трюк как попытку потянуть время: «И слышать не хочу. Давай сначала закончим с «Китайским кварталом»! А Таун, оказывается, не шутил. Он позвонил Кэлли, с которым поддерживал тесные отношения, и пристроил проект на «Уорнер бразерс».

Сценарий, наконец представленный Тауном, представлял собой необычайно длинную и запутанную историю с массой персонажей, до отказа напичканную мельчайшими деталями и бытовыми подробностями из жизни Америки 30-х годов. Была здесь и невероятная побочная сюжетная линия. Рассказ о краже воды и истязании земли разворачивался на фоне ужасной семейной тайны-преступления — инцеста хищника-девелопера Ноя Кросса и его дочери Эвелин. Возможно, Таун привнёс в портрет Кросса некоторые штрихи из жизни собственной семьи. Уж очень он напоминал его отца — Л у. К тому же оба, и персонаж, и родитель, были девелоперами. А вот замечание жены Тауна, Джули Пайн: «Лу хотел, чтобы Роберт пошёл в строительный бизнес, но это совершенно не устраивало ни его самого, ни брата Роджера. И пока Роберт не добился успеха, отец даже не вспоминал о его существовании».