— Антон Владимирович, только что звонили из управления. Медынская хочет вас видеть.

— Что – прямо сейчас? — удивился Антон Владимирович.

— Да, — кивнула секретарь. — Сказали – срочно.

— Недавно же ездил… — проворчал главный врач, расстегивая халат.

Последний раз был вообще каким-то странным. Медынская вызвала, не сказав зачем, и где-то с полчаса пытала его, интересуясь кадровой укомплектованностью, соответствием сотрудников занимаемым должностям, и даже особо поинтересовалась, с какой это радости приспичило Антону Владимировичу получать путевку для физиотерапевта, не проще, мол, было взять «готового». Поговорить обо всем этом можно было и по телефону, а если по уму, так и вообще можно было не тратить время на подобные разговоры. Насчет укомплектованности поликлиники данные в управлении есть. Есть данные и о том, что все врачи своевременно направляются на повышение квалификации и у всех «действующие», непросроченные, сертификаты. И про путевку Антон Владимирович все объяснял еще в момент ее получения…

«То ли крыша у нашей Эллочки поехала, — неуважительно подумал Антон Владимирович, — то ли сверху новое поветрие пошло – изображать бурную административную деятельность».

Делать, однако, было нечего. Вызывают – изволь явиться. Звонить и уточнять причину срочного вызова было бессмысленно. Секретарша все равно ничего не скажет, а если нарвешься на «саму», так та и матом может обложить. Опять же – не объясняя причины. Приедешь, как было велено, и все узнаешь.

По дороге в голове Антона Владимировича так и вертелись обидчивые мысли. Главный врач поликлиники как-никак, подполковник в отставке, а обращается руководство с ним, как с мальчишкой. Ну что это за придурь в духе русских народных сказок. «Стань предо мной, как лист перед травой!» Один из бывших сослуживцев Антона Владимировича, патриот и большой знаток русской старины, утверждал, что на самом деле это присловье звучало куда похабнее, а на «лист» и «траву» половые органы заменили из соображений благопристойности.

Разворачиваясь на Рязанском проспекте, Антон Владимирович задумался и чуть не врезался в проезжавшую мимо «тойоту». Сердце сразу же участило свой ритм, а на лбу выступила испарина. Пришлось остановиться, выйти из машины и минут пять подышать свежим воздухом, если так можно назвать атмосферу оживленной столичной трассы, большей частью состоящей из выхлопных газов.

«Если Медынская будет в хорошем настроении – попрошусь в отпуск в мае вместо августа», — решил Антон Владимирович, которому вдруг дико захотелось продолжительного отдыха. Куда только девался весь его утренний рабочий задор?

Антон Владимирович и предположить не мог, что начнет отдыхать очень-очень скоро и совсем не будет рад этому неожиданному отдыху.

Пока он ехал в управление, Медынская медленно доходила до наивысшей точки кипения. Причина была проста – у нее на столе до сих пор не лежал список участников вечерней оргии в двести тридцать третьей поликлинике.

«Неужели они решили всей дружной компанией пойти в отказ и сделать вид, что ничего не было?»

Элла Эдуардовна вполне допускала вероятность подобного развития событий. Приходилось ей изредка видеть такое, последний раз – летом прошлого года, когда два стоматолога, застигнутые главным врачом за курением анаши в своем рабочем кабинете, написали в объяснительных, что ничего такого не было и даже, обнаглев сверх всякой меры, обратились к Медынской с жалобой на главного врача – тирана, мучителя и несправедливого гонителя.

— Разве так дела делаются?! — отчитала главного врача Элла Эдуардовна. — Как будто первый день на административной работе! Не орать и топать ногами надо было, а срочно пригласить заместителя, заведующую, еще кого-нибудь и сообща зафиксировать на бумаге все признаки – и про глаза написать, и про координацию движений, и про беспричинный смех! И про специфический запах в кабинете написать! Тогда бы они уже не отвертелись бы, пусть даже и без наркологического освидетельствования. А ты потребовала объяснительные и ушла к себе. Ну, не дура, а?

Главный врач была у Медынской на хорошем счету, поэтому в итоге из поликлиники вылетели оба стоматолога. Если грамотно подойти к делу и иметь поддержку свыше, то уволить можно любого сотрудника. Причем уволить обоснованно, за дело, без малейших перспектив восстановления по суду. Стоит ли упоминать о том, что стоматологам-«анашистам» не позволили благородно уйти якобы по собственному желанию, а «испортили» их трудовые книжки статьями?

Даже если все десять человек, во главе с заведующей отделением, которой очень скоро светило стать бывшей заведующей, упрутся на том, что спокойно сидели себе на приеме и никакой пьянки не устраивали, то остается еще пациент, «просигналивший» в департамент здравоохранения. Обращение в департамент – это убойный козырь, который всегда подтвердит слова Медынской.

Антона Владимировича Медынская встретила нехорошо, можно сказать – не по-людски. Не ответила на приветствие, не предложила сесть, а сразу же поинтересовалась:

— Почему у меня до сих пор нет списка?

Антон Владимирович лихорадочно попытался вспомнить, какой именно список он был должен предоставить и, ничего не вспомнив, ответил вопросом на вопрос:

— Какого списка, Элла Эдуардовна?

Дальше пошел обмен вопросами, напоминающий игру в теннис.

— Ты что, не в курсе?

— В курсе чего?

— Это ты меня спрашиваешь?

— Элла Эдуардовна, а о чем мы говорим?

— О чем?! — заорала Медынская, приподнимаясь в кресле. — Да ты же не главный врач, а ноль без палочки! Ты вообще имеешь хоть какое-то представление, что творится в твоей поликлинике?!

Эмоциональный и, надо признать, слегка приукрашенный рассказ о недавних событиях в его поликлинике Антон Владимирович выслушал по-прежнему стоя, как школьник в директорском кабинете. Попутно услышал не самую лицеприятную характеристику себя как администратора и человека. Слово «пентюх» было наименее обидным и единственным цензурным в этой характеристике. Посоветовав Антону Владимировичу переехать жить в поликлинику, чтобы быть в курсе происходящих в ней событий, Элла Эдуардовна пренебрежительно махнула рукой и сказала:

— Во вторник будем слушать твои объяснения и отчет о принятых мерах. Приезжай к одиннадцати. Все, свободен!

Хамское «свободен» добило Антона Владимировича окончательно. Он не помнил, как вышел из кабинета и спустился на первый этаж.

— Вы разве так пришли? — спросил его охранник, сидевший у входа.

Антон Владимирович вернулся в гардероб за плащом.

На улице он долго колебался – стоит ли в таком состоянии садиться за руль, но все же рискнул. Оставлять машину на парковке у управления не хотелось. Неизвестно – удастся ли сегодня до восьми вернуться за ней, а если не удастся, охрана вызовет эвакуатор. Жильцы близлежащих домов когда-то пытались оставлять своих железных коней на казенной стоянке, и с тех пор установилось незыблемое правило – все чужие автомобили, оставшиеся на стоянке после того, как управление закончило свою работу, тотчас же эвакуировались на штрафную стоянку.