В 4-м пункте приказа Суворов показал значение снайперских стрелков, которые должны «без приказа» выбивать у противника командиров и всадников, нанося максимальный урон точной стрельбой. В пехотном капральстве следует обучить по 4 таких стрелка, в конном — по 6, отметив их воткнутой в шляпы и кивера зеленью, сеном или соломой. Они могут употребляться в строю или формироваться, по воле командиров, в отдельные отряды, особенно в коннице, где основная часть всадников должна «рубить вперед».

Пехоте много стрелять могло пригодиться разве что при атаке противника на укрепления Кубанской линии. Для этого рядовой должен иметь по 100 патрон, и «то не для частой стрельбы, ибо для того назначены стрелки, но для выдерживания всяких осадностей»; кроме того, основа огня — артиллерия, бьющая картечью. «Сильные укрепления выдержат долговременную осаду, — писал Суворов. — Но как то может быть?» Ни один командир, до капрала, не может быть «удивлен» внезапностью нападения, а резервы непременно атакуют противника в тыл «в первых сутках или днях». Главное, зажатого «меж двух огней» врага не упустить, конницей дорубить, как «на Дунае», а «с пленными поступать человеколюбиво, стыдиться варварства».

Сама система укрепленной Кубанской линии представлялась оборонительной. Освещая эту сторону в 6-м пункте приказа, Суворов показал себя большим знатоком полевых укреплений, хорошо помнившим Записки Цезаря и Авла Гирция о Галльской войне. Любое укрепление, со свободным пространством вокруг, окружалось рвом минимум 1,5 сажени в ширину и глубину (3,2 м). За ним насыпался толстый вал со стрелковой галереей и бруствером с часто расположенными амбразурами для стрелков. Широкие ворота, необходимые для быстрых вылазок, были перекрыты внутри крепости перпендикулярным палисадом, снаружи — перпендикулярными валу насыпными траверзами. Вместо устаревших воротин, проход в укрепление при опасности закрывался переносными рогатками, а мост через ров поднимался или сдвигался внутрь. Перед мостом, совершенно в римском духе — три ряда плотно расположенных (на расстоянии пяди, ок. 18 см) волчьих ям диаметром и глубиной полтора аршина (чуть более 1 м) с кольями в коническом дне. Над ними — сдвижной помост. На слабом или каменистом грунте вместо волчьих ям ставились в три ряда русские рогатки, или французские герзы (решетки с остриями), или старые добрые римские деревья с остро отрубленными сучьями. За открытым пространством вокруг укрепления — эспланадом — мог быть вырыт, по условиям местности, малый ров. Дополнительные рвы с небольшими валами, по-турецки, служили при необходимости для укрытия обозов.

Суворов был уверен, что «мудрый» комендант с русскими солдатами может отстоять такое укрепление от любых регулярных войск, не то что от «варварских рассевных набегов». Но — строго предупреждал, что из крепости «погоня не нужна, не похвальна, как и вылазки, разве резервами, но и то для церемониала». Пассивная оборона укрепленных пунктов — вроде бы удивительная для Суворова идея — должна была только привязать неприятеля к данной точке системы обороны. Остальное делал появившийся в тылу неприятеля резерв от соседей и/или более высокого начальника. Враг попадал меж двух огней; тут его следовало истреблять, рубить, гнать и брать в плен.

Активная оборона означала прежде всего связь. В 7-м пункте полководец критически оценил принятые в сторожевой службе «коммуникационные зажигательные маяки». Не сообщая причины тревоги, они зря беспокоили частных начальников и ложными тревогами заставляли усомниться в «соблюдении предвидений начальствующего бригадой».

Другое дело — описанные в пункте 8 «обзорные посты и казачьи пикеты со связанными караулами». Через «смычки их кордонов» о приближении противника следовало сообщать гонцами в три адреса: командиру части, бригады и корпуса, продублировав его трижды. По русской традиции, канонизированной еще в XVI в. создателем Сторожевой и станичной службы князем М.И. Воротынским, сообщать следовало не «враги идут», а разведданные, необходимые для принятия решений:

«1-е. Примерно извещать, противные в каком числе, куда их обращение, тверды или робки;

2-е. Что за ними примерно следует и какое в том их есть намерение, как и прилепление к какому фельдшанцу», т.е. стремление атаковать конкретное укрепление.

Невыполнение этого требования привело в конце 1778 г., когда Суворов командовал одновременно корпусом в Крыму и находился далеко от Кубанской линии, к потере нескольких казаков и гусар убитыми и ранеными. Двум большим отрядам черкесов удалось внезапно атаковать русских на выпасе волов и лошадей. Строго разбирая это дело, Александр Васильевич отчитывал недосмотревшего за командирами генерал-майора В.В. Райзера: «Не могу верить, чтоб нечаянность могла постигнуть войска, если бы надлежащее исполнение повеленного от обзорных постов казачьих и частных пикетов в самой точности выполняемо было, как о том в 8-м пункте приказа от 16 мая написано» (Д II. 118. С. 141).

За потерю людей Суворов не только отдал под суд офицеров, но добился замены командующего Кубанской линией генерала Райзера. Суворов обвинил его не только в личном недосмотре, но в откровенно ложном завышении сил и потерь черкесов. По мнению полководца, это говорило о недостатке тактической разведки в корпусе и плохом глазомере командиров, личные свойства которых Райзер своевременно не изучил и не улучшил. А главное, о страшном грехе — незнании генералом истинных размеров разных кавказских племен, числа их воинов и размере шаек «отважных воров», которые обычно «идут на добычу». Сам Суворов, как мы помним, собрал такие данные сразу по вступлении в командование Кубанским корпусом. Не только преувеличение числа врагов, но и «умножительное число убитых разбойников» крайне вредно. Это — «затмение истины», введение в заблуждение начальников, развращение солдат, незаслуженно получающих похвалы и привыкающих думать о бесчисленности неприятеля, «несравненно уже себя малосильнее полагая» (Д II. 136).

Тактическая разведка поручалась казакам (пункт 9). Их оружием Суворов полагал пику, «огнестрельное ружье» — «только для сигнала». Донским полковникам и старшинам он предписал быть с передовой стражей. Заставы ставить скрытно, атаковать противника — только из засад. Сильного противника со стрельбой и имитацией атак, «однако безопасно», заманивать к укреплениям и только после того, как враг разбит, — колоть «и живьем хватать».

Судя по цитате в ордере Суворова от 11 мая 1779 г. (Д II. 1768. С. 210), в его приказе от 20 февраля 1778 г., более раннем, чем исследуемый нами майский сводный приказ, пункты 8 и 9 были объединены. Сначала Александр Васильевич предписал скрытые заставы, заманивание противника, в том числе силами казачьих резервов, которые позже вошли в пункт 9. А затем — систему разведки и раннего предупреждения из «крепко связанных в цепи» постов, застав, резервов и засад (пункт 8). Изучаемый нами классический приказ выдвинул вперед систему разведки и связи, как задачу более фундаментальную, чем заманивание и ловкое побиение противника..

Казаки были одним из источников разведданных, сбор и осмысление которых было задачей каждого командира. Революционный 10 пункт приказа Кубанскому корпусу описывает новый принцип управления войсками: предвидение для предпобеждения. Командиры соединений, частей и подразделений, разбросанных на большом пространстве по линии, должны, по требованию Суворова, постоянно вести военную и политическую разведку. Сообщая полученную информацию вышестоящему, командир обязан изложить свое «возможное предвидение» развития событий, дать их ходу «приличную прозрачность с военными и политическими краткими рассуждениями для предпобеждения оных». Политическими делами в корпусе ведала, как обычно, секретная экспедиция, — констатировал командующий. Но без понимания политики, то есть взаимоотношений у соседних народов, предвидеть что-либо в Предкавказье каждому командиру было нельзя.