Единица.

Через минуту Юля уже ехала к «конечной».

А ещё через пятьдесят минут стучалась в ворота небольшого частного дома.

Дверь ей открыла баба Люба.

— Юленька! — осветилось лицо старушки. — Заходи, деточка!

Юля обняла её за пояс и, прислонившись к животу, заплакала.

Потом они пили чай.

— Что случилось, Юленька? — спросила, наконец, баба Люба. Юля произнесла несколько предложений. Баба Люба молча выслушала.

— А где баба Тома? — спросила вдруг Юля.

Ещё через несколько секунд Юля узнала о том, что Тамара Фёдоровна Соболева скончалась полгода назад. Так Юля запомнила, кто же из двух одинаковых бабушек оказался дочерью.

Она осталась спать у бабушки Любы. Та простирнула в большом тазе всю Юлину одежду и повесила её над включенной на медленный огонь газовой печкой.

Утром они позавтракали хлебом с маслом и сладким чаем. Один бутерброд баба Люба завернула Юле с собой. Потом протянула ей ключи от входной двери. Юля вышла из дома и, чувствуя затылком взгляд бабы Любы, смотрящей на неё из окна, пошла в сторону остановки.

Она бодро шла по тропинке и вдруг увидела ржавую, перекошенную карусель, похожую на «Пентагон», с приваренными к нему стульями из толстого листового железа. Через песочницу от «Пентагона» стояли остатки качелей, которые когда-то скрипели так уныло, что на них даже покурить никто не присаживался. Теперь скрипеть было нечему. От качелей остался только замысловато погнутый железный столб, похожий на подвергшуюся пыткам букву «Z». Юля стояла в своём бывшем дворе и с удивлением видела, каким он стал маленьким. Каким ВСЁ здесь стало маленьким! Она поняла, что не была здесь пять лет — ого, себе!

Пять лет назад её семья оставила тут Ваську, ставшего Василисой, и переехала в противоположный конец города. Юля перешла в другую школу. И всё. Больше здесь с тех пор она не бывала. Родители даже на большие праздники бывших соседей не приглашали. Тогда Юля думала, что так положено. Так — нормально. Сейчас поняла: нет.

Юля ещё раз оглядела свой двор и пошла дальше.

Она захотела писать и, вспомнив о гаражном кооперативе, свернула к нему. Обошла трансформаторную будку рядом с котельной и увидела двух девочек своего возраста. Они держали в руках сигареты и явно собирались их прикурить.

Юля подумала, что темненькая девочка на кого-то похожа, и тут же поняла, что это Тася Пастухова. С Тасей, очевидно, произошло то же самое.

— Юлька! — завопила вдруг она.

Они подбежали друг к другу и впились друг в друга же глазами, не зная, что сказать. Светленькая ухоженная девочка с мелкими-мелкими кудряшками на голове подошла к ним поближе и сказала, держа сигарету в вытянутых красивых длинных пальцах:

— Меня зовут Стеша.

Потом они гуляли по старому парку, который стал еще более заброшенным. Была глубокая осень. Деревья стояли голые. И если летом листья кое-что прикрывали, то теперь мрачность этого места была очевидна.

Но трём девчонкам было не скучно. Они не спеша шли по аллее с остатками скамеек и разговаривали. Сначала Юля рассказала им про последние события в своей жизни. Стеша, выслушав всё до конца, сказала закуривая:

— У меня такое было.

Она сообщила, что отец бросил их с матерью ещё раньше — когда Стеше было всего три годика. Мама долго жила одна и только недавно у неё появился мужчина. Они полгода назад расписались, и теперь у Стеши новый папа. Хороший. Добрый. На артиста похож. Мама до этого тоже выпивала, но теперь только по праздникам… так что у одиноких женщин всегда появляются мужчины, а значит, у Юли скоро будет новый, хороший папа и всё наладится. Ещё Стеша сообщила, что когда куришь, становишься красивее, и что имя «Стеша» — самое красивое женское имя в мире.

— А Тася? — спросила Юля, стесняясь спросить про своё.

Тася заверила, что «Стеша» гораздо красивее. Так считается «в Америке». Юля решила, что девочкам виднее, и попросила сигарету себе.

— А это не вредно? — спросила она, поднося её к спичке.

— А мы не в затяжку! — успокоила её Тася.

Они гуляли так до обеда.

Юля услышала далёкий звонок — где-то закончился третий урок.

Она спохватилась:

— Вам в школу, что ли, не надо?

— А у нас справка! — сказали в один голос Тася и Стеша улыбаясь. И они все втроём рассмеялись.

Стеша предложила пойти к ней.

Они проехали одну автобусную остановку и вошли в дом очень похожий на Юлин. Через несколько минут они уже уплетали котлеты с яичницей прямо из сковороды.

У Стеши никого не было дома — ни мамы, ни нового папы. Они покушали. Потом достали учебники и тетрадки из портфелей и фигурно выложили их на столе в зале — всё должно было выглядеть так, словно три прилежные ученицы делают уроки после школы.

— А твои скоро придут? — спросила Юля.

— Неа… Но на всякий случай, — ответила Стеша.

Потом Тася что-то шепчет Стеше на ухо. Они о чем-то тихо и быстро говорят. Затем Тася подходит к Юле и тоже почему-то шепотом:

— Пошли… Мы сейчас… Только! — и Тася постучала себя по губам указательным пальцем правой руки. Юля кивнула.

Они пошли в зал.

Стеша на цыпочках сбегала к входной двери. Не дыша, послушала подъезд через замочную скважину и вернулась в комнату. Она влезла на стул, открыла какой-то верхний ящик и достала из его недр видеокассету. Быстро вставила ее в кассетоприемник и нажала кнопку на корпусе аппарата.

Когда Юля поняла, ЧТО она видит — она в секунду покраснела от корней волос до пальцев на ногах. У нее перехватило дыхание: она поняла, ЧТО именно делают дяденька и тетенька на экране. Она вдруг ощутила стыд и странное зудящее чувство, которое раньше никогда не испытывала.

Много лет спустя, вспоминая этот эпизод своей жизни, она расшифрует это чувство — Возбуждение. А пока — она смотрит первое в своей жизни легкое порно, и в одной части ее тела мурашки, а в другой — выступает пот.

Даже если она забудет это.

Я буду помнить.

Когда Юля вернулась к бабушке Любе, та была дома. Она накормила Юлю ужином, и они сели смотреть черно-белый телевизор.

Сначала Юля не могла понять застывшего на лице Любови Федоровны выражения.

Потом поняла: та днем побывала у матери.

— Поживешь пока у меня, — сказала она, расстилая постель.

Юля была не против.

На следующий день выпал снег.

Они позавтракали, и Юля отправилась «в школу». На самом деле она пришла в заранее условленное с Тасей и Стешей место — за котельную.

И так — каждый день.

Они ехали в центр города, в детское кафе «Чебурашка». Или другое — «Золотой ключик». В «ключике» были самые вкусные молочные коктейли, а в «Чебурашке» — пирожные «картошка». Карманных денег им иногда хватало даже на кино.