уже приготовила одежду для новорожденных, два одинаковых белых комплекта, два одинаковых конверта. Мы знали, что у нас будет дочь и сын, но с именами еще не определились.

— Артур, ты куда? — я сидела с книжкой в гостиной, когда Артур направился в прихожую, хотя только что хотели вместе посмотреть фильм. Он явно куда-то собрался, а ведь обещал домашним побыть сегодня со мной.

— Маша, мне срочно нужно в отделение, — ответил муж и отвел глаза в сторону, предварительно с кем-то поговорив по телефону из библиотеки, и разговор явно был не деловым.

Я понимала — врет, но на выяснение отношений у меня не было ни сил, ни желания. Восемь месяцев беременности съели все мои силы, малыши развивались хорошо, но их было двое. Было все в норме. Опасение у Кости вызывало только мое самочувствие и моя апатия ко всему. Я безумно любила Артура, не представляла свою жизнь без него, а он, по всей видимости, нашел мне замену… Было горько и обидно, отсюда и апатия, и частые слезы. Домашние все это списывали на беременность.

— Артур, я плохо себя чувствую, тянет внизу живота. Шуша ушла в театр, ты же сказал, что сегодня будешь дома. Я боюсь оставаться одна. Останься, пожалуйста, или можно я поеду с тобой в Куйбышевку, — молила я.

Конечное, от меня не укрылся тот факт, как напрягся Артур, после моей просьбы поехать с ним.

— Что ты, милая, за пару часов ничего не случится. Шуша уже скоро вернется. К тому же, Костя в понедельник осмотрел тебя, все же было хорошо. Не хватало тебе еще на ночные дежурства со мною таскаться. Что скажут в отделении? Отдыхай, — он подошел, поцеловал меня в щечку дежурным поцелуем и ушел.

Раньше его никогда не волновало кто и что скажет. А теперь… Думать об этом не хотелось.

Я осталась одна. О том, что плохо себя чувствую, я не шутила и ни коем образом этим не пыталась удержать мужа. Как-то по-особому болел низ живота, хотя малыши брыкались как обычно, весело и сильно.

Костику звонить не хотелось, решила немного подождать, может все обойдется. Лежа на диван, разговаривала со своими карапузами, но после очередного усиливающегося приступа боли, от которого меня согнуло пополам, взяла телефонную трубку и набрала номер Кости, к телефону подошла Маринка:

— Мариш, привет, Костя дома?

Подруга поняла по голосу, что что-то произошло, позвала Костю, он быстро взял трубку:

— Машка, что? — взволнованно спросил Костик.

— Костя, адская боль внизу живота. Я не могу терпеть… Мне вызывать скорую?

— В машину и в Куйбышевку. Где Артур? Я же ему все сказал, что нужно делать…

— Его нет дома, он уехал, — я уже ревела, Костя это понял. — Я одна дома. Я боюсь…

— Машунь, успокойся и не бойся. Паника нам не нужна. Звони Ашотовичу и Билалу. Они рядом живут. Я выезжаю… Сейчас попытаюсь дозвониться до Артура… Тебе нужно в Куйбышевку. Мы с Мариной будем ждать тебя там.

Следующий звонок Билалу:

— Магомедович, у меня скорее всего преждевременные начались, адски больно. Я одна… Приезжай…

— Машка, держись. Дверь открой. Лечу!!!

В довершении — Ваграму Ашотовичу. Собрав волю в кулак и прикусив губу, постаралась говорить спокойно, чтобы не напугать его:

— Добрый вечер! Артур уехал в больницу. Я дома одна. Мне очень плохо. Нужно ехать в больницу… (но резкая боль с новой силой пронзила все тело, и я вскрикнула «ой, мамочка!» в телефонную трубку).

— Держись дочка, сейчас прибегу.

Попыталась походить, боль не унималась ни на секунду, понимала, что это схватки идущие одна за другой, практически без перерыва, или мне просто казалось, что перерыва между ними не было. Кромешный ад какой-то…

— Карапузики, ну что вы удумали, вам еще рано, — я пыталась договориться со своими малышами, которых любила больше всего на свете.

Услышала шорох в прихожей, сделала пару шагов в ее направлении. Дверь открылась, в квартиру влетели Билал, за ним Ваграм Ашотович. «Хорошо, что вместе», — это последнее. что мелькнуло в моей голове. Поняла, что падаю, но меня подхватили сильные руки Магомедовича.

Дальше помню плохо. Сознание периодически то уходило, то возвращалось. Боли уже не было или я не чувствовала ее. Последнее, что помню: операционная — Билал — Костик и его слова: «Машенька, все будет хорошо. Доверься нам».

Я им верила и доверилась полностью. Теперь моя жизнь и жизнь моих детей была в руках моих друзей и моих врачей одновременно. Но глаза искали любимого, искали его и не находили. Артур… Где мой любимый Артур? Почему его нет рядом? Неужели…

Провал…

Тяжелое возращение…

Какие тяжелые веки. Хочу открыть глаза и понимаю, что сил нет. Решила полежать еще и прислушаться к телу.

Что со мной? Где я? Догадалась. В больнице. Интересно сколько прошло времени? Где мои детки? Сознание спутанное. Ничего не могу вспомнить. Почему я здесь? Почему так тихо? Почему я ничего не слышу? Нет, слышу… Голоса, один из них до боли родной… Я слышала голос любимого. Я слышала его голос, но не могла откликнуться. Я понимала и не понимала, что он говорит… Я изо всех сил старалась вернуться, зацепиться хоть за что-нибудь…

— Маша, Машенька, Машуня… Мой любимый лисенок… — шепчет родной голос где-то совсем рядом, и я пытаюсь ухватиться за него, за этот до боли родной голос. Ухватиться и вернуться… Господи, я хочу к нему…

Но я слышу и другой голос…

— Ты понимаешь, что! ты натворил… Она тебе этого никогда не простит… Как ты будешь вымаливать ее прощение? И этот человек еще обвинял меня!.. Ты говорил, что я предал Натэллу. Нет, Артур, я ее любил. Да, иногда изменял, но об этом никто не знал, особенно она. И в день ее приезда не было измены, был деловой ужин на четыре персоны в гостиничном номере. А ты?.. Вот это и есть предательство… Она вынашивала твоих детей, а ты нагло ходил налево, да притом у нее под носом, да так, что вся округа знала… О чем думал, сын?..

— Отец, мне и так тошно…

— Тошно ему…

Сквозь пелену понимала, что кто-то зашел еще. Попыталась приоткрыть глаза. В дверях, через туман в глазах, увидела женщину. Вроде бы это была врач из нашей хирургии, летом устроилась в отделение.

— Вам здесь нечего делать, — Ваграм Ашотович преградил ей вход.

Мой мозг пытался встрепенуться, но сил явно было еще мало.

— Но она же мне не соперница… Я пришла поддержать Артура… Артур…

— Пошла вон, — рявкнул муж.

Дама ретировалась за дверь.

— И