В Чили к власти пришли социалисты во главе с Альенде, страна бурлила от революционных ожиданий. Был страшнейший дефицит всего, страну сотрясали забастовки, по улицам змеились гигантские очереди (ну, это нам знакомо — типичный симптом социализма). Правительство Альенде каждый день теряло нити управления. В стране постепенно начал разворачиваться красный террор. Советский Союз был готов всячески помочь своей дочерней опухоли. Поэтому Пиночету пришлось действовать предельно (но не беспредельно) жестко. Встречным огненным валом он потушил надвигающийся на страну большой пожар. Без крови не обошлось. Оперативное вмешательство вообще никогда не бывает бескровным. Хоть капля, но прольется. Потом за эту каплю Пиночету всю жизнь пеняли.

Вторую задачу — подъем экономики — Пиночет также решил вполне успешно. Есть два способа выхода из экономического кризиса — удачный и неудачный. Или, по-другому, капиталистический и социалистический. Вот, например, в нищей Венесуэле туповатый комедиант Уго Чавес избрал путь социалистической риторики — он очень любит Фиделя Кастро, справедливость, равенство. И ненавидит мировой империализм и Америку. Чавес во время предвыборной президентской кампании ругмя ругал США и обещал своей нищей голытьбе всяческие социальные льготы и халявные раздачи для неимущих — то есть полутюремные порядки. Вместо того чтобы обещать свободу и возможность тяжело работать на себя, как это делал его проигравший соперник. Который проиграл потому, что ленивая скотинка народного большинства с восторгом поддержала социалиста Чавеса. Но социализмом можно играться, только если у вас все в порядке с экономикой, как в Европе, например, — вот тогда можно подпустить маленько эгалитарности. В бедных же странах социализм всегдаприводит сначала к диктатуре, а затем к экономическому краху.

Пиночет знал это. И потому сразу избрал путь экономической либерализации, путь жесткого капитализма без социальных соплей. Такой путь всегдапомогает развитию страны и ее экономики. Но для этого приходится пахать. Поскольку за спиной Пиночета была сила, ленивой скотинке народа пришлось впрягаться.

Но к власти Пиночету еще нужно было прийти. И путь Аугусто наверх был прекрасной иллюстрацией успешных манипуляций народными массами. Одним военным переворотом здесь не обошлось… Известно, что левые идеи бывают весьма популярны среди прекраснодушной интеллигенции, в особенности — гуманитарной. И одной из задач, стоявших перед пиночетовцами, было уменьшить количество возможных союзников Альенде в среде интеллигенции. Поэтому в Сантьяго и других городах Чили из ниоткуда появились воспитанные молодые люди с карандашиками и блокнотиками, которые «проводили социологический опрос». Они приходили в приличные дома и задавали следующие вопросы: «1. Сколько спален в Вашем доме? 2. Сколькими из них Вы готовы поделиться с неимущими соотечественниками?..» Надо ли говорить, что молодые люди работали на Пиночета?.. Это происходило на фоне постоянных публикаций в оппозиционных газетах о том, что правительство Альенде собирается сделать то, что когда-то сделали другие социалисты в другой стране, а именно — провести «уплотнение». То бишь подселить бездомных и неимущих в дома и квартиры приличных людей, превратив их в коммуналки. После этой блистательной и бескровной операции приличные граждане Чили мгновенно потеряли всякий интерес к идеям справедливости и равенства. Так Пиночет отыграл очко.

Но на этом интеллектуальные спецоперации по воздействию на психологию масс не закончились. Вот как пишет про это Назаретян: «О возможности военного переворота начали говорить еще до победы Альенде на выборах 1970 года. Но левые считали его маловероятным, ссылаясь на приверженность чилийской армии „чести мундира“, и потому не уделяли особого внимания политической работе среди военных. Было, впрочем, и более основательное соображение.

В Чили и в соседних странах имелись организованные группы сторонников Альенде и Кастро, почитателей погибшего революционного героя Э. Че Гевары и продолжавших еще кое-где сражаться партизан. Эти люди готовились начать вооруженную борьбу против „продажных американских марионеток“ и пользовались массовой симпатией населения… По убеждению многих иностранных наблюдателей и самих чилийцев, попытка военного путча, если она будет предпринята, высечет искру, от которой запылает чуть ли не вся Латинская Америка (ее так и называли тогда: El continente llamas — Пылающий континент).

Эту угрозу прекрасно понимали вдохновители и организаторы переворота. Перед ними стояла двоякая задача: силой свергнуть законное правительство и вместе с тем предотвратить взрыв гражданской войны в Чили и в соседних странах. Для решения первой половины задачи был исподволь сменен высший и средний состав вооруженных сил. Для решения же второй половины задачи были использованы хитроумные психологические приемы, сопровождавшие начало военных действий.

Утром 11 сентября на улицах Сантьяго появились танки, и путчисты взяли под контроль основные центры массовой коммуникации. Одновременно по городу стал быстро распространяться слух: армейская бригада под командованием Пратса с севера движется к столице, „обрастая, как снежный ком, добровольцами“. Поясню, что бригада — это пятая часть сухопутных сил страны, а Карлос Пратс — кадровый генерал, известный своими левыми взглядами, которого чилийцы хорошо знали в лицо.

Левые с особой радостью внимали такой информации. Готовые к сопротивлению боевики приняли решение затаиться и начать вооруженное восстание против путчистов одновременно с подходом верной социалистическому правительству бригады Пратса.

Когда начались эти события, в Москве уже был поздний вечер, и я с группой латиноамериканцев пришел в телетайпную комнату ИОН. Всю ночь мы внимательно читали срочные сообщения зарубежных агентств, сопоставляя их со сведениями советских радио и телевидения. Сведения о бригаде Пратса повторялись всеми и постоянно. Но была одна маленькая неувязка, которую я смог осознать лишь сутки спустя. В текстах иностранных агентств говорилось про слух, тогда как в „тассовках“ никакого упоминания о слухе не было. Это различие в „уровнях рефлексии“ оказалось роковым.

Чилийцы различных политических убеждений настроили свои радиоприемники на московскую волну: для одних это был единственный заслуживающий доверия источник информации, другим было в любом случае очень важно знать, как отреагирует СССР. И Московское радио не заставило себя ждать. С небывалой для советских СМИ оперативностью в ту же ночь в редакции международного вещания была создана новая программа „Escucha, Chile!“ (Слушай, Чили!), и немедленно в эфир полетело эмоциональное сообщение в духе: держитесь, чилийские братья, с вами все прогрессивное человечество, а с севера уже приближается на помощь бригада Карлоса Пратса!

Именно этого и ждали заокеанские режиссеры, чей следующий шаг был заранее тщательно продуман и подготовлен. Генерала Пратса, находившегося в столице под домашним арестом, срочно доставили на центральную телестудию и „проинтервьюировали“ в прямом эфире. Первый вопрос звучал примерно так: „Только что Московское радио сообщило, что вы во главе боевой бригады движетесь с севера к Сантьяго. Как вы могли бы прокомментировать эту информацию?..“

Мне пришлось беседовать с десятками чилийских беженцев — коммунистов и социалистов — буквально через неделю после описанных событий и много позже. Все рассказывали про телеинтервью, относя его к числу самых мрачных и шокирующих событий того дня, но никто не помнил, что же ответил Пратс и какие еще задавались вопросы. Само его появление на экране и вступительный вопрос ведущего были настолько информативны и эмоционально значимы, что сделались одним из решающих факторов деморализации потенциальных бойцов. Люди признавались, что боевой энтузиазм, установка на борьбу и соответствующее направление мысли мгновенно сменились на противоположные: бежать из страны!..