litbaza книги онлайнСовременная прозаЯ вас люблю - Ирина Муравьева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 62 63 64 65 66 67 68 69 70 ... 164
Перейти на страницу:

Она закрыла лицо руками, а потом посмотрела на него правым глазом, чуть раздвинув пальцы. Губы её дрожали. Он не понял: от слёз или от смеха.

– А вы меня любите? – спросила она этими дрожащими губами.

– Я очень, – быстро сказал Николай Михайлович. – А вы меня, Дина?

– И я вас – ужасно! – так тихо, что он наклонился, чтобы расслышать, сказала она, раздвинув дыханием запах черёмухи. – Я очень хочу за вас замуж, ужасно!

Николай Михайлович Форгерер почувствовал, что дерево, только что бывшее чёрным, становится жёлто-серебряным. Её лица он по-прежнему не видел, потому что Дина закрывала его ладонями, но он отчётливо увидел содранный заусенец и нежно-розоватую припухлость в том месте, где он был содран, и вдруг ощутил, что вот эту припухлость он любит сейчас так, что может заплакать. Но заплакал не он, а Дина, и так громко, так яростно заплакала, что у неё тут же расплылось лицо, а глаза стали почти прозрачными. И когда он обнял её и поцеловал эти прозрачные горячие глаза, то счастливее его, Форгерера Николая Михайловича, не было на свете человека.

Дома новость приняли удивлённо, но и с большим облегчением. Дина уходит утром, возвращается вечером. Все взгляды к ней липнут. И время плохое. Нечистое и неспокойное время. А так: всё же замуж. Пускай за артиста, но не шарлатана, играет в хорошем престижном театре. И матери, и отцу, который хмурился, присматриваясь к Дине Зандер (не дочери вовсе и всё-таки дочери!), в глубине души давно хотелось, чтобы появился солидный, небедный и влюблённый человек, который с охотою взвалит на плечи и это актерство её, и характер, включая лицо с синевой и сиренью под змейками тёмных бровей, и насмешки…

Влюбился – и с Богом.

Николай Михайлович ходил сам не свой от счастья, на всё соглашался, и когда Дина вдруг заявила, что венчаться будет только в той же самой церкви, где месяц назад обвенчалась с Алёшей Брусиловым, сыном легендарного генерала, лучшая её подруга Варенька Котляревская, и нужно для этого ехать в Гребнево, он спорить не стал: пусть Гребнево.

Венчание назначили на самый конец августа. В селе Гребневе от жары почти что сгорел урожай, а то, что осталось, некому было убирать: бабы да старики. Но усадьба, старая, прочная, окружённая столетними берёзами, была хороша на диво. И пахло в ней тоже по-старому: травами, речной свежей сыростью по вечерам, душистым горячим дымком от костров, которые разжигали вишнёвыми сучьями. А в августе начало пахнуть и яблоками, созревшими раньше обычного, которые падали с крепких деревьев, и звук их падения был шелковистым…

Под стать усадьбе оказалась церковь с высокой колокольней и мощённым тусклыми красными камнями двором. Священнику недавно минуло девяносто, но он ещё исправно служил, и седина на его голове была и не белой, и не серебристой, а тускло-зелёной, как будто её сполоснули водою лесного и очень холодного озера.

Николай Михайлович торопил со свадьбой, и Дина решила не шить подвенечного наряда, а просто взять его у Вари, но тут ужаснулись и мать, и Алиса, и даже уставшая, тихая Таня, какая-то вновь от всего отрешённая… Портниха заломила неслыханно высокую цену, ссылаясь на то, что ничего не достать: ни ниток, ни кружев, ни даже и пуговиц. Тогда Николай Михайлович пришёл из театра с длинным серым чехлом, положил его на диван и вынул оттуда тяжёлое платье, которое, как высвобожденная из силков птица, тут же зашуршало атласными складками.

– Это из нашего реквизита. «Женитьба», – до слёз покраснев, объяснил Николай Михайлович. – Надето всего один раз: на премьеру. Потом уже сшили другое, попроще.

– А где сам жених? – тихо и очень язвительно спросила юная невеста Дина Зандер.

– Жених? А жених убежал. В окошко – и нет жениха!

Дина Зандер подбежала к окну и пошире распахнула его.

– Ну, что вы?! Ведь вам пора прыгать!

Глаза её засверкали, на щеках загорелись пятна.

Николай Михайлович закусил губу и близко подошёл к ней.

– Боитесь? – прошептала она и исподлобья посмотрела на него.

Алиса Юльевна хотела было вмешаться, но Дина отмахнулась.

– Ну, это шалишь! – скрипнул зубами Николай Михайлович и, не дав Дине опомниться, схватил её на руки и перегнулся через подоконник. – Бросаю!

– Пустите! – взвизгнула Дина.

– А вот не пущу! – задыхаясь, ответил он.

– Пустите меня! – свирепо повторила она.

Гувернантка и Таня, бывшие тут же, в комнате, испуганно переглянулись. У Алисы Юльевны лицо приняло такое выражение, словно ещё немного – и она заснёт.

– Думаешь, я так и буду под твою дудку плясать? – раздувая ноздри, тихо спросил Форгерер.

– А думаешь, я под твою? – вспыхнула Дина и обеими руками упёрлась ему в грудь.

У Тани громко, до боли, застучало сердце. Она тоже что-то почувствовала, но что это было – восторг или ужас, – понять не успела.

– Убью! – усмехнулся жених.

Алиса Юльевна положила руку на горло.

– Убьёте? – с восторгом переспросила Дина, впиваясь огненными зрачками в его зрачки.

– Да, – просто сказал Николай Михайлович Форгерер.

– Как на сцене?

– Зачем: как на сцене? Как в жизни.

Она тихо высвободилась из его рук, тихо отошла от окна и остановилась на середине комнаты. Таня попыталась обнять её.

– Не надо, – сказала Дина. – Я знаю, что делаю.

Свадьба была самая простая. Невеста, с размашистым пучком волос под фатой, низко-низко опускала голову и на статного жениха своего смотрела исподлобья. Из городских гостей приехали только Варя Брусилова, уже проводившая мужа на фронт, беременная на четвёртой неделе и сильно от этого пожелтевшая не только лицом, но даже худыми угловатыми плечами, и бабушка Вари, Елизавета Всеволодовна Остроумова.

– Ой, Господи, Тата! – зашептала на ухо Тане Елизавета Всеволодовна, помнившая Таню ещё девочкой, которую приводили к её мужу, доктору Остроумову, лечиться от кашля. – Не ты – сестра Дины, а моя Варвара. Две бешеные девки. Они ещё дров наломают!

– Почему вы думаете? – не спуская глаз с низко опущенной головы невесты, спросила Таня.

– Ты знаешь, как я выходила? Митюша был бедным студентом. Дружил с моим братом. Вдруг – бах! Предложение! Я ведать не ведала: какая такая любовь? Что за страсти? Два раза за руки подержались до свадьбы, и за то спасибо! А эти? Ведь прут напролом и греха не боятся!

Таня услышала правду в словах Елизаветы Всеволодовны. Варя Брусилова была хороша, не хуже невесты, и так же, как в Дине, в ней чувствовалась сила, которая чувствуется внутри молодого весеннего леса, заросшего травами луга, реки или моря, а то, как глубоко и быстро дышали эти женщины, какими резкими, похожими движениями они отбрасывали со лба свои волосы, как вспыхивали, как улыбались победно, и впрямь наводило на мысль, что их извлекли из единого лона и кинули в светлую быструю воду, где только таким и находится место, пока все другие (потише, попроще!) сидят, от брызг прикрываясь руками. В сравнении с Диной, зачем-то связавшей себя с человеком, так страшно влюблённым, что он и не мог предложить ничего, как только терзать её этой любовью, в сравнении с собственной матерью, которая каждую ночь просыпалась в слезах, почувствовав рядом Ивана Андреича, хотя его нет, сгнил, истлел, а тот, кто спит рядом, – не он и с чужим, почти незнакомым ей запахом тела, в сравнении с этим Танина жизнь могла показаться спокойной и тусклой. Как будто замёрз океан. Приподнял все волны и остановился. Её ненаглядный человек Александр Сергеевич Веденяпин очень переменился за прошедший год, и сейчас, когда они нечасто встречались в гостинице, ей нужно было время, чтобы привыкнуть к этому.

1 ... 62 63 64 65 66 67 68 69 70 ... 164
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?