– Привлекательными?

– Ваши слова, миссис Джонс. Вы же сами решили соблазнить меня, потому что находили меня привлекательным. Ваше отношение изменилось?

– Нет, – призналась она.

Обойдя вокруг стола, он обнял ее за плечи.

– Я нахожу тебя столь же привлекательной. Думаю, ты догадываешься.

– Гейбриел…

– Морально и физически, а также метафизически, – заверил ее Гейбриел.

– Молчи лучше. – Она прижала палец к его губам. – Я верю, когда ты говоришь, что хочешь жениться не ради того, чтобы доставить удовольствие отцу. И не для того, чтобы соблюсти традицию.

Он медленно улыбнулся.

– Это уже шаг вперед.

Она покачала головой.

– У меня такое подозрение, что ты хочешь жениться, потому что чувствуешь себя ответственным за случившееся.

Он перестал улыбаться.

– О чем ты говоришь?

– Дело в том, что я была девственницей. Кроме того, ты чувствуешь себя виноватым, что моя семья подверглась опасности из-за всей этой истории с формулой. Ты благородный человек, Гейбриел. Настоящий аристократ. Понятно, ты чувствуешь ответственность за все, что произошло.

К ее удивлению, Гейбриел улыбнулся таинственной улыбкой.

– Все было с точностью до наоборот, – сказал он.

– Прошу прощения?

– Я позволил себя соблазнить, потому что с самого начала понял: ты моя женщина. Я влюбился в тебя в тот самый момент, когда ты вошла в Аркейн-Хаус с фотоаппаратом в руках.

У Венеции перехватило дыхание.

– Правда?

– Когда ты попыталась меня соблазнить, я почувствовал, что нравлюсь тебе, но понял, что ты не планируешь долгих отношений. Я хотел протянуть время и позволил соблазнить себя. Надеялся, что ты постепенно тоже влюбишься в меня.

– О Гейбриел!

– У меня был план. Целый план охоты, если хочешь. Потом явились два мерзавца, и все пошло наперекосяк. Но теперь все пришло в норму. Я повторяю свой вопрос: ты выйдешь за меня замуж?

– Но ты ведь понимаешь, что в комплекте со мной идут Амелия, Эдвард и Беатрис? – прямо спросила Венеция.

– Конечно. Они часть семьи. И мне кажется, что я им нравлюсь, не так ли?

Она улыбнулась.

– Да, они к тебе привязались.

Он взял ее руку и поцеловал ладонь.

– А ты, любимая? Ты привязалась ко мне?

Венеция ощутила удивительную легкость во всем теле. Странно, что она вдруг не взлетела в воздух.

– Я люблю тебя всем сердцем, – прошептала она.

Как только Гейбриел сжал ее в объятиях, дверь в библиотеку открылась. Венеция повернула голову и увидела в дверях Беатрис, Амелию, Эдварда, Марджори, Ипполита и мистера Монтроуза.

– Простите за беспокойство, – сказал Ипполит. – Мы просто хотели узнать, как у вас дела?

Гейбриел посмотрел на их лица, в которых читалось ожидание.

– Я рад сообщить вам, что очень скоро перееду с чердака.

На следующее утро, когда появился Гейбриел, Венеция расставляла реквизиты для сеанса фотографии в солнечной студии своей галереи.

– Похоже, Розалинда Флеминг, назвавшись другим именем, купила билет на пароход в Америку и отплыла сегодня утром.

– Ничего себе! – Венеция выпрямилась и отряхнула руки. – Ты уверен?

– Я говорил с человеком, который продал ей билет. Он описал мне ее внешность. Я также поговорил со служащими доков. Они помогали женщине, подходящей под описание миссис Флеминг, переносить на борт огромное количество багажа. Мой отец ездил к ней сегодня. В доме никого нет. Слуги сказали, что их хозяйка уехала в Америку, но они не знают, когда она вернется.

Венеция задумалась.

– Бегство в Америку было для нее лучшим выходом. Со смертью Стилуэлла она лишилась очень многого. Она больше не будет получать от него денег и дорогих подарков, а также не сможет появляться в обществе. Ей остается только снова изменить имя, заняться гипнозом и шантажом.

– Если, конечно, в Америке она сумеет вернуться к прежним занятиям, – заметил Гейбриел.

– Безусловно. Что-то подсказывает мне, что Розалинда Флеминг прекрасно сумеет позаботиться о себе.

На следующий день Венеция по привычке шла в галерею мимо кладбища. Она несла зонтик от солнца и рабочий блокнот.

Несколько часов назад пришла записка от Мод:

«Очень важный клиент просил назначить встречу на четыре часа дня сегодня в галерее. Он заказал серию портретов своих дочерей и хотел бы обсудить общую тему. Его интересуют «Выдающиеся женщины истории».

Сообщите, пожалуйста, если время вам не подходит».

Венецию время как раз устраивало. Мод всегда умела распознавать очень важных клиентов.

Увидев, что на окнах галереи Джонс опущены шторы, Венеция удивленно остановилась. На стеклянной двери висела табличка «Закрыто».

Еще не было даже четырех часов. Мод, видимо, вышла перекусить перед приходом нового клиента.

Венеция выбрала ключ из ключницы.

Она еще больше смутилась, когда открыла дверь и вошла внутрь. Ничего странного в царившей здесь тишине не было, но по какой-то непонятной причине Венеция волновалась.

– Мод, ты здесь?

Из задней комнаты донесся какой-то шорох. Почувствовав облегчение, Венеция обошла вокруг прилавка.

– Мод, это ты?

Она ухватилась за занавеску, отделявшую прихожую от остальной части галереи, и отдернула ее.

Мод лежала на полу в углу. Она была связана, во рту был кляп. Она смотрела на Венецию расширившимися от ужаса зрачками.

– Господи! – прошептала Венеция. Она бросилась вперед.

Мод замотала головой, бормоча что-то нечленораздельное. Венеция поняла, что она пытается ее предупредить, но было уже слишком поздно.

Венеция заметила какое-то движение справа. Розалинда Флеминг вышла из-за стопки коробок, в которых хранились снимки из серии «Мужчины шекспировской эпохи».

Она с ног до головы была в трауре, что позволяло ей прекрасно маскироваться. Розалинда откинула черную вуаль на шляпу.

В руке она сжимала пистолет.

– Мы с вами две весьма необычные вдовы, – сказала Венеция.

– Я ждала вас, миссис Джонс, – сказала Розалинда. – Мне не хотелось уезжать из города без своего портрета. Надеюсь, снимок получился удачным?

Некая сверхъестественная сила пошевелила волосы на затылке Венеции. И дело было не только в направленном на нее пистолете. Было что-то странное в глазах Розалинды. Они чересчур сильно блестели.