придёт.

Карл. Но, я тебе скажу, такое зрелище! Такая красота!

Фанни. Ах, какой ужас! Я до сих пор прийти в себя не могу.

Карл. Свинцовое небо. Грохочет гром. Молния. И, понимаешь, клубы красного дыма. Багровая тень на море. Нет, изумительное зрелище!

Арнольд. Вам никто не помог спасать вещи?

Фанни. Да и спасать нельзя было. Всё в пять минут. Мы едва выскочили.

Карл (ходит, потирая руки от холода). Ну, что же делать, что же делать… Поживём на новой даче. Вот скорей бы приходила сама профессорша. Мы бы порадовали её новыми жильцами.

Арнольд. Я позову её.

Гедин. Она сейчас придёт. (С особым ударением.) Я знаю наверное.

Карл. Вот она, и первая гроза. Весенняя буря. Вы бы посмотрели, что на море делалось. От нас видно было.

Арнольд. Я попал как раз под проливной дождь.

Карл. Да-да. Вот теперь чувствуешь, что живёшь.

Вдали слышен неясный гул голосов.

Фанни. Народу сбежалось. Откуда набралось столько? И на дождь не смотрят.

Карл. Зрелище, зрелище…

Фанни. Никак в себя прийти не могу.

Карл. Да-да… Чувствуешь, что живёшь!..

Фанни. Уж я о даче и не думаю, сами-то уцелели!

Карл. Ну, подожди… начнёшь вспоминать, что там погорело, так ещё поплачешь. (Смеётся.) А шарф? (К Арнольду.) Вы знаете, она вам шарф начала вязать.

Фанни. Ну, вечно ты с глупостями – люди вырвались из когтей смерти, а ты про шарф. Ах, это такой ужас, ну просто я не могу себе представить…

Арнольд. Я думал, горит лес.

Карл (останавливаясь). А ведь, действительно, счастье!

Фанни. Я же говорю – мы были на волосок от смерти.

Карл. А за что такая напасть на нас? А? Пусть все философы думают – ничего не придумают.

Гедин. Говорят, после смеха всегда бывают слёзы.

Арнольд (с иронией). Это наказание за «Белые цветочки».

Карл. А кто виноват? Профессорша.

Фанни. Да где ж она?

Гедин (очень серьёзно). Нет, белые цветочки.

Карл (шутливо). Но ведь они тоже погорели!

Фанни. Первое мгновенье мне показалось, что я ослепла. Потом оглушительный грохот. Карл тянет меня за руку, я бегу… хватаю первые попавшиеся вещи… Ну буквально в пять минут весь дом. Почти невероятно.

Карл. А вы бы посмотрели, как мы неслись сюда. Я уж признаюсь: выронил что-то по дороге.

Фанни. Я же говорила, что упала корзиночка. Это моя маленькая корзиночка с комода.

Карл (махнув рукой). Ну, всё равно – где уж там!

Фанни. Нет, никогда в жизни, кажется, я не испытывала ничего подобного.

Карл. А я таки промок.

Фанни. Но где же, наконец, профессорша?

Арнольд. Я позову…

Гедин. Ванду?

Арнольд. Да. Она, вероятно, в кабинете.

Фанни. Ну, конечно, надо позвать.

Гул толпы приближается.

Гедин (тихо). Она ушла.

Арнольд. Ушла?

Гедин. Она сейчас должна вернуться.

Арнольд (с тревогой). Она уж давно не возвращается.

Карл. Ну, мы подождём.

Фанни. Не случилось ли что?

Карл (весело). Что же могло случиться!

Арнольд. Она давно ушла? Куда она ушла?

Гедин (со странным волнением). Она придёт. Я же говорю, она сейчас будет здесь.

Тревожный гул толпы приближается всё ближе и ближе. Как будто бы какое-то кольцо всё тесней и тесней окружает дом. Пауза. Все прислушиваются.

Карл (смотрит в окно, прижимаясь к стеклу, чтобы лучше рассмотреть). Это, вероятно, с пожара.

Фанни. Ну зачем им идти сюда?

Арнольд (с безотчётным волнением). Я пойду… (Ищет шляпу)

Гедин стоит неподвижно, прислушиваясь к шуму; лицо его загорается вдохновением. Отдельные голоса слышатся почти под самыми окнами.

Карл. Да что это, в самом деле?

Выходит на балкон. Слышатся отдельные слова и общий гул: «Профессорша…», «Где, где?..». Всё разом стихает… Пауза. Гедин стоит неподвижно. Арнольд в ужасе смотрит на дверь балкона. Фанни старается рассмотреть в окно. Дверь отворяется, медленно входит Карл и грузно опускается на первый попавшийся стул.

Карл. Убита… молнией…

Арнольд. Ванда?!.. Ванда?!..

Карл (молча кивает головой).

Пауза. Где-то вдали слышится пение хора.

Гедин (вдохновенно). Слышите… слышите… победный гимн… Она идёт… Слышите…

Пастор Реллинг

Драма в трёх действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Пастор Арнольд Реллинг, 35 лет.

Тора, его жена.

Лия, 26 лет.

Молодая прихожанка.

Терезита, горничная, пожилая.

Вильтон.

Два молодых человека.

Представители Комитета чествований.

Гинг, дурачок.

Действие первое

Вечер. Уютный кабинет пастора. За круглым столом сидит Тора, маленькая, худенькая блондинка, с круглым детским лицом, большими голубыми глазами, и Лия, тоже блондинка, но высокая, стройная, очень красивая. Тора шьёт детскую рубашечку; Лия сидит в качалке.

Тора (не переставая шить). Маленький Торик – удивительный ребёнок. Право. Не думайте, что во мне говорит чувство матери. Прямо необыкновенный. Няня тоже говорит, что никогда таких не видала.

Лия. Ваша няня!.. Терпеть я её не могу: такая подхалима…

Тора. Да, это правда. Немножко.

Пауза.

Торик совсем не плачет. А ей всего десять месяцев. И такая кроткая-кроткая. Даже совестно перед ней как-то… (Смеётся.) Право. Такая послушная. И главное, всё понимает: вчера взяла со стола апельсиновую корку, поднесла к носу и понюхала. Ну совершенно, совершенно как большая. Мы прямо умерли со смеху.

Часы бьют восемь.

Терезита! Терезита!..

Терезита (из другой комнаты). Сейчас.

Тора. Приготовь пастору ужинать, он скоро должен прийти.

Пауза.

Лия. Какая тишина у вас.

Тора. За садом – шум не долетает.

Пауза.

Лия. Пастор сегодня говорил.

Тора (оживляясь). Да, я знаю. И такая досада, не могла быть в церкви.

Лия. Удивительное у него лицо. Восковое, светится всё. А глаза тёмные-тёмные… Знаете, я почти никогда не помню, что он говорит. Сегодня помню: он говорил про высокую гору.

Тора перестаёт шить.

…Бог обитает на высокой горе… Выше чёрных скал… Выше синих снегов… Застывшего льда.

Нет, я всё путаю… Только, право, он никогда не говорил ещё с такой силой. Вы заметили, что на кафедре он всегда с опущенными глазами? Заметили?

Тора (тихо улыбается). Да… Он говорит, что всё равно ничего не видит перед собой.

Лия. У пастора нечиста совесть.

Тора (смеётся). Скажите ему об этом.

Лия. Вам не кажется странным, что я так говорю о вашем муже?

Тора. Нет… нисколько.

Лия. И вообще… что я легкомысленная барыня… львица… ну, и что я вожусь с вашим пастором?

Тора. Я вас очень