Подруга Таня тактично молчала, не залезая в душу, скорее всего, догадывалась, каким боком повернулась ситуация, если Таисия не перезвонила, заметив, что все подтрунивания той оказались беспочвенными. А всем прочим сообщать не было смысла: не те отношения с близкими, чтобы, размазывая слёзы умиления по щекам, лопающимся от радостной улыбки, говорить о появлении внука или внучки. Потому решила отложить и этот вопрос на неопределённый срок, посвятив себя хождению по лабораториям и кабинетам женской консультации, сдавая все необходимые анализы, сидя в очереди будущих мамашек, бесконечно перетирающих тему рождения малыша. Некоторые из них приходили под ручку с отцами и вид при этом у них был такой, словно они в этот момент являют своей второй половинке некое чудо, доступное лишь избранным. Возможно, так оно и была, а в ней в подобные моменты лишь говорила некая зависть и огорчение. Она размышляла, как повёл бы себя Артём, узнав о её беременности? Взял бы всё под свой собственный тотальный контроль, как ей казалось ранее, порой давящий на неё и не дающий свободно вздохнуть. А сейчас она ощущала нехватку этой крепкой мужской руки рядом и его твердолобой убеждённости, напора и просто заботы. Она так долго отгораживалась от него и его чувств, прячась за барьерами, что когда его не стало рядом и в них отпала необходимость, поняла, что они были совершенно бесполезны, потому что отбивалась она исключительно от внешних проявлений его чувств и своей реакции на него, в то время как он давным-давно проник внутрь и уверенно занял там свои позиции.

Результаты анализов, как и заверяла её врач, оказались хорошими, на данном этапе никаких отклонений обнаружено не было. Она чувствовала себя неуютно, когда не могла ответить на вопросы медицинского персонала о группе крови и резус-факторе отца или переносил ли он когда-нибудь некие заболевания. Никаких осуждающих многозначительных взглядов или чего-нибудь подобного в этом роде – уровень обслуживания этого бы просто не позволил, но ей было стыдно перед собой, что копни она глубже – и выяснится, что ничегошеньки она о нём не знает, кроме самого элементарного. Вернуть бы время вспять – была бы гораздо мягче и отзывчивее, не пытаясь притянуть его одной рукой, одновременно отталкивая при этом другой.

Таисия решилась как-то заглянуть в отдел для новорождённых и выпала из ощущения реальности, теряясь в многочисленных названиях аксессуаров и предметов одежды, совершенно не имея понятия, а нужно ли это всё такому крохе и если нужно, то в каких масштабах. И всё было такое умилительно-крохотное и трогающее за сердце, что невозможно было пройти мимо, чтобы не проторчать над очередным прилавком лишние несколько минут. На самом деле мамаш, впервые посетивших подобные отделы, можно было легко отличить по слегка растерянному взгляду и состоянию, близкому к счастливому обмороку, в то время как более опытные представительницы сразу выцепляли из всего этого бешеного разнообразия необходимое.

Телефон Артёма так и оставался выключенным, домработница неизменно отвечала, что хозяин не давал о себе знать, а еще раз соваться на его фирму, чтобы встречаться с неприятным типом Иван Палычем, ей просто не хотелось. И что-то ей подсказывало, что приятель Борзова не врал, говоря, что не видел того, возможно, догадывался, где находится Артём или мог бы даже с некой уверенностью назвать несколько мест, где можно было бы его найти, но делиться соображениями с ней явно не собирался, как и она не собиралась униженно вымаливать необходимые ей сведения. Опять плыть по течению? Ей начало казаться, что в последнее время она только этим и занимается, полностью пустив всё на самотёк.

Из тягучего однообразия серых будней вырвал отец, пригласивший её на проводы Андрея, которого он решил отправить в некий аналог летнего лагеря за рубежом для углубления знаний языка. Хотела было отказаться, но потом вспомнила, что отец больше ничем не выказывал своего пренебрежения к ней и к её отношениям с Артёмом, кроме той самой первой стычки, не лез к ней с запоздавшими советами, видимо усвоив урок. Потому она решила порадовать своего родителя присутствием на семейном торжестве, по размаху могущего соперничать с полноценным выпускным. Кому и что только он пытался доказать, закатывая пирушку на широкую ногу, было непонятно. Но глядя на то, как естественно держится отец, искренне радуясь за своего отпрыска, поняла, что никаким кичем и желанием как можно более помпезно отметить праздник здесь и не пахнет – просто отец стремится дать своему сыну самое лучшее. А заодно вспомнила, на какую широкую ногу было поставлено празднование ее собственного Дня Рождения или как он не стал её корить за то, что друзья испортили ценные для него вещи, взяв все проблемы и расходы по их восстановлению на себя. Можно ли было упрекать его в естественном желании каждого родителя дать своему ребёнку самое лучшее? Как это часто бывает, представления родителей и детей о том, что предпочтительнее на самом деле, не совпадали, но её вдруг накрыло осознанием того, что, возможно, и ей однажды придется столкнуться с подобным конфликтом интересов и усмехнулась тому, как скоро маленький малыш завоёвывал место в сердце и забирал для себя всё больше внимания, перестраивая её мысли, заставляя её по-новому смотреть на привычные вещи.

В мыслях то и дело крутился навязчивый вопрос, куда же делся Артём, залёг на дно "в схрон", как выразился его приятель. А ведь он что-то говорил ей тогда, когда они уехали из столицы отдыхать, болтал почти без умолку, рассказывая о себе, и даже называл какое-то местечко, упомянув название, убогое, до нелепости смешное и вылетевшее из её головы тотчас же. Слушать бы его внимательнее, с досадой подумала она, будучи не в силах вспомнить название, вертевшееся на языке, но ускользавшее в самый последний момент, как только ей начинало казаться, что вот оно…

А тем временем празднование затянулось далеко за полночь и происходило по сценарию "с корабля – на бал", с точностью до наоборот. Авдеева-младшего сразу из ресторана проводили на самолёт. Таисия стояла рядом с отцом в числе прочих провожающих, наблюдая за тем, как её брат смешивается с толпой своих сверстников и под чутким надзором руководителей курса по углубленному изучению языка скрывается в зоне посадки.

– А тебе не страшно отпускать его? – подавшись внезапному порыву, спросила она у отца.

– Страшно, – немного помедлив, ответил он, немного удивлённо посмотрев на неё, – поначалу кажется просто невозможной мысль отпустить ребёнка куда-то от себя даже на пять минут, лишившись возможности наблюдать за тем, что с ним происходит, а потом понимаешь, что иначе никак и смиряешься с этой мыслью.

– И как с этим жить?

– Просто, вот только от страха и тревоги никуда не деться, неважно, сколько лет ребёнку – пять, пятнадцать или двадцать пять.

Таисия молча кивнула головой, словно соглашаясь с отцом, а потом вдруг рассмеялась вслух, вспомнив, как называлась та глухая деревенька, о которой ей рассказывал Артём. И как ни странно, именно отец помог ей своими рассуждениями отыскать его среди закоулков памяти.

– А почему ты спрашиваешь об этом? – отец остановил взгляд проницательных голубых глаз на ней.

– Извини, я тороплюсь, потом поговорим! – быстро чмокнула в щеку отца на прощание и поспешила восвояси, не обращая внимания на то, что он окликает её, пребывая в некой растерянности от странного поведения дочери. А ей было всё равно, что подумал в этот момент отец: внезапно всплывшее в голове название жгло сознание, словно раскаленный прут, и она хотела как можно поскорее проверить, верно ли её предположение, решившись на отчаянный шаг, позволив себе рискнуть. Либо Артём действительно залёг на дно в том глухом месте, спрятавшись от всех, либо она ошиблась в своих предположениях и ей придётся смириться с мыслью об его утрате.