* * *

Наутро после вечеринки с Мангасом я был разбужен ото сна пребывающим не в лучшем расположении духа Раззявой. С раскалывающимися головами, мы отъехали на несколько миль в горы, где он стал готовить меня к медовому месяцу. «Нам необходимо найти приятное уединенное местечко, – буркнул апач, – где можно построить уютное гнездышко для невесты». Мы выбрали небольшую сосновую рощицу над ручьем, и принялись строить викуп. Точнее, строил он, а я мешался под ногами и высказывал полезные предположения. Проклиная день, когда впервые увидел меня, Раззява обустроил шалаш, обеспечив его одеялами, запасом еды и кухонной утварью. Покончив с работой, он обвел ее взглядом и буркнул, что неплохо было бы устроить здесь небольшой садик: ему-де пришло в свое время в голову разбить цветник для Алопай, и та осталась очень довольна.

И вот пришлось мне пыхтеть, выкапывая в окрестном лесу цветы и перетаскивая их к викупу. Раззява в хмурой задумчивости наблюдал за мной. Когда я повтыкал растения в землю, он подошел, навел окончательный лоск и предостерег, чтобы я не переборщил с поливом. Получилось и впрямь красиво; я сказал, что Сонсе-аррей наверняка понравится, на что Раззява хмыкнул и пожал плечами, а потом оба мы рассмеялись, глядя друг на друга через ковер из цветов. Таким он мне и запомнился – не тем древним стариком, каким я его увидел в прошлом году, а угловатым, кривоногим юношей, апачем до мозга костей. Вот он серьезно обводит садик взглядом, очищая нож от земли, и выглядит одновременно хмурым и довольным. Странное воспоминание, если судить с исторической точки зрения – но для меня он так и остался Раззявой, хотя остальной мир называет его Джеронимо.[159]

Бракосочетание состоялось два дня спустя на пустыре перед руинами форта Санта-Рита, и если воспоминания мои о самой церемонии довольно расплывчаты, виной тому, наверное, то, что приготовления к ней были очень уж необычными. Перед старой крепостью развели большой костер, и пока племя смотрело издали, все девушки, облаченные в лучшие свои наряды, уселись вокруг огня. С наступлением сумерек забили барабаны, и появились танцоры – молодые парни и мальчики в фантастических костюмах, которые принялись скакать вокруг костра. Это, кстати, был единственный раз, когда я наблюдал индейцев, танцующих у огня, как это принято изображать. Сначала появились «искатели духа» в раскрашенных ацтекским орнаментом килтах и длинных апачских леггинах. Все они были в масках, а на головах несли странные рамки, украшенные цветными точками, перьями и полумесяцами. Эти конструкции раскачивались, пока индейцы пели и плясали. «Искатели» пришли в полном вооружении, и размахивали своими копьями и каменными дубинками, стараясь отогнать демонов и одновременно прося своего бога – Монтесуму, наверное, – ниспослать благодать на Сонсе-аррей и, предположительно, на меня тоже.

Танец был медленный, размеренный, даже грациозный, если не считать мальчиков, чья роль заключалась в шутках и насмешках над взрослыми, с которой они, к удовольствию собравшихся, справлялись блестяще. Потом ритм изменился, сделавшись тревожным, и девушки вскочили в притворном ужасе, оглядываясь по сторонам, а из темноты выпрыгнули участники танца буйволов в ужасных ярких масках, увенчанных зверинными головами: скальпом бизона, волка, оленя или пумы. Мужчины прыгали у огня и вопили, и девушки бросились врассыпную, но через некоторое время барабаны застучали все быстрее и быстрее, и девицы снова начали возвращаться в круг, присоединяясь к танцу и смешиваясь с мужчинами-буйволами. Все было пристойно, позволю заметить, никаких вам оргий или распутства.

Тут барабаны резко замолчали, танец кончился, а «искатели» расположились у огня и затянули песнь. Раззява хлопнул меня по плечу – я, кстати, был облачен в свою замшевую куртку, на шею мне повесили гирлянду – после чего он и еще один молодой воин по имени Быстрый Убийца вывели меня вперед и поставили перед главным шаманом. Мы ждали, пока он кончит раздираться, и тут как раз из темноты выступил Мангас, ведущий Сонсе-аррей, облаченную в прекрасное белое платье, все утыканное перьями и бисером. Волосы невесты двумя косами ниспадали до самой талии. Мы с ней и Мангасом молча стояли перед шаманом, который даже со своим головным убором казался ниже гиганта-мимбреньо. Наступила тишина… И как-то странно было это все. Вы знаете, как устроено мое воображение, и помните, как стоя перед алтарем со Сьюзи я вспоминал прежние свои бракосочетания: с Элспет, Ирмой и мадам Бабуин де Мадагаскар… В тот раз подобных видений не было. Быть может, присутствие Мангаса Колорадо, выглядевшего, как те страшилища с Нотр-Дам, удивительным образом способствовало концентрации мысли, но и сама церемония имела мало сходства с религиозным обрядом, да и участие мое оказалось незначительным. Все говорилось на апачском, никто не требовал от бедолаги Флэши ответов, хотя к Сонсе-аррей шаман обращался раза три-четыре, так же как к Раззяве, стоявшему рядом. Несложно было догадаться – ему выпала роль моего представителя, поскольку я не знал языка, и хотя на закате дней приятно тешить себя мыслью, что шафером на твоей свадьбе был Джеронимо, во всем происходящем ощущался некий неприятный привкус несерьезности. Я не понял даже, в какой именно момент мы стали мужем и женой: никакого тебе соединения рук, обмена клятвами или «можете поцеловать невесту». Только заключительное завывание шамана да мощный вопль собравшихся, после чего сразу начался свадебный пир.

Зато пир, не могу не признать, устроен был с размахом. Он продолжался три дня. Все сидели вокруг костра, поглощая сладкие жареные листья агавы, запеченное мясо, кукурузные лепешки, чили, тыквы и все прочее, запивая еду особой свадебной брагой. И знаете, они все это время не позволяли мне приближаться к невесте! Мы сидели напротив друг друга по разные стороны огня в окружении родственников и друзей, тогда как остальные смертные сгрудились в задних рядах. Разумно предположить, что праздник должен был прерываться на сон и отдых, но я поклясться готов, что не помню этого. За все эти дни она даже не посмотрела ни разу в мою сторону! Я лично думаю, что они исключительно хитрые твари, эти апачи. В Турции вот на свадебный пир приглашают соблазнительную полуголую красотку, которая крутится перед молодоженом, дабы довести его до кондиции к брачной ночи. Мимбреньо, сдается мне, пошли еще дальше. То ли они добавляют что-то в напиток, то ли виной тому свадебные танцы, в которых парни в костюмах зверей ловят, но никак не могут поймать юных девушек, то ли играет свою роль трехдневная отсрочка – как бы то ни было, но я чувствовал, что при взгляде на белую фигуру за костром во мне закипает нечто пугающее.