– Больше никаких отлучек, Тимо, слышишь? И вы там внизу, Нора, Мориц, Маттиас. Отбой.

Ни Тимо, ни остальные не реагировали на его предупреждение. Даже не повернули головы в его сторону.

– Вы слышите меня? – крикнул Йон.

– Да! Отбой! – крикнул Маттиас Фрилингаус издевательски писклявым голосом. – А вот от девчонок отбоя нет.

Нора на секунду оторвалась от Морица и стукнула Маттиаса по голове.

– От каких еще девчонок, кретин?

– Ладно, пускай Филипп с ними разбирается, – заявила Юлия и потащила Йона прочь. – Ты ведь не обязан следить за всем в мире, верно?

– Мне этого и не нужно, – возразил он. – Я хочу лишь объехать с тобой весь мир, и вообще, прожить рядом с тобой до конца своих дней. Больше ничего.

У поворота в свой коридор она остановилась, чмокнула его в щеку и шепнула:

– Спокойной ночи. Не забывай меня.

– Никогда! – воскликнул он и поглядел ей вслед. Красная юбка развевалась вокруг ее голых ног. Когда она снова обернулась возле своей двери, он послал ей воздушный поцелуй. Первый раз в жизни он сам, по доброй воле, сделал этот жест, хотя всегда считал его идиотским и нелепым, тем более для мужчины.

Когда он через полчаса вышел в махровом халате из душевой комнаты, в его дверь стучала Ясмин Колле.

– Ну? Что случилось на этот раз?

– Тамаре очень плохо, – взволнованно сообщила Ясмин, – а фрау Швертфегер нет, или она спит, короче, она не открывает дверь. Может, у нее аппендицит, я имею в виду Тамару. Вдруг он сейчас прорвется?

– Где она?

– Не знаю, я же вам сказала.

– Я спрашиваю про Тамару, – рявкнул Йон. – Она легла в постель?

Еще не хватало, чтобы у девчонки лопнул аппендикс. Неотложка, клиника, возня с родителями, возможные осложнения после операции – неприятные последствия представились ему в виде длинного крысиного хвоста.

Ясмин кивнула:

– Может, все не так страшно, вот только у нее сильные боли в животе, но ведь так просто ничего не определишь. У меня вот так умер от гнойного аппендицита двоюродный брат.

Йон швырнул в комнату полотенце. Шредер до сих пор не появлялся; значит, на турбазу вернулись пока не все.

– Могут ее боли иметь какую-нибудь естественную причину? – осведомился он, шагая по коридору рядом с Ясмин. Может, у Тамары обычные девичьи дела?

Ясмин поежилась и бросила на него косой взгляд. Вероятно, смутилась от такого прямого вопроса.

– Ну? Да или нет?

– Вообще-то нет, но… Лучше бы к ней пришла фрау Швертфегер.

– Вот именно. – Йон остановился. Слава Богу, угроза прободения аппендикса вроде испарилась. – Теперь слушай. Ты вернешься к Тамаре и скажешь, чтобы она постаралась расслабиться. Я разбужу фрау Швертфегер и пришлю к вам. Ладно?

Он свернул в коридор Юлии и постучал в дверь.

– Юлия? – Она не отзывалась. Он нажал на ручку, потряс. Дверь была заперта. Юлия не может спать настолько крепко, чтобы не услышать его стука и криков.

Из соседнего номера выглянула седовласая велосипедистка из прибывшей накануне группы.

– Что за шум? – спросила она. На ней была мужская пижама в полоску.

– Простите, – сказал Йон. – Я разыскиваю свою коллегу. Чрезвычайная ситуация.

– Ну разумеется, – проворчала седая спортсменка. – Непременно чрезвычайная ситуация. Вся наша жизнь – сплошная чрезвычайная ситуация.

Старая, вредная коза, подумал Йон и поспешил вернуться в свою комнату. Снять дурацкий халат, он в нем как старый дедушка. Йон надел джинсы, натянул майку и сунул в карман мобильник, на всякий случай. В номере стояла духота. Он выключил свет и распахнул обе створки окна. С улицы донесся сердитый голос Шредера:

– Ну, друзья, так дело не пойдет! Мы ведь с вами твердо договаривались. Кто мне обещал, а?

Филипп гнал перед собой в здание маленькую группу школьников. Ладно, хоть эта проблема разрешилась. Завтра, после неизбежной дискотеки, им придется быть особенно бдительными и следить, чтобы ребята не разбежались. Теперь же надо успокоить Тамару, возможно, просто дать ей обезболивающую таблетку. Хотя разве девочки не носят их всегда с собой? И куда же делась Юлия, черт побери?

Он сбежал вниз по лестнице. В фойе Шредер собрал вокруг себя опоздавших и вполголоса читал им мораль. Йон отвел его в сторону и спросил, не видел ли он Юлию.

– Может, она принимает душ, – усмехнулся Шредер. – Ступай и посмотри.

Йон оставил его слова без комментария, взбежал по лестнице в женскую часть турбазы и послал Леонию Пфотенхауэр, чтобы та поискала Юлию во всех кабинках душевой. Тамара лежала скрючившись в постели, с бледным лицом. Ясмин, Людмила Невуда и Тина Цуллей, жившие в той же комнате, сидели на краешке ее кровати. Без косметики Тина Цуллей выглядела совсем по-другому, пройдешь мимо и не узнаешь. Она уже дала Тамаре две таблетки аспирина, хотя Людмила утверждала, что аспирин разрушает слизистую оболочку желудка.

Йон спросил, может ли он пощупать пульс Тамары. Она протянула ему руку. Пульс был ровный. Йон чувствовал себя неловко и изо всех сил старался не смотреть на голые ноги девочек; все без исключения были в коротких, широких шортах и маленьких рубашечках. Ясно, из-за жары. А у Людмилы Невуды ко всему прочему была полная грудь, к счастью, почти скрытая длинными волосами.

– В каком месте у тебя болит? Укажи точно, – допытывался он.

– В животе, – прошептала Тамара.

Исчерпывающий ответ, Йон едва не лопнул от раздражения.

– Тошнит тебя? Ты пробовала нажимать ровно посредине между пупком и правой костью таза? Именно там находится аппендикс. Как ты думаешь, нужно вызвать врача?

– Кажется, мне уже получше, – прошептала Тамара.

– Что случилось? – Юлия. В красной юбке и белой блузке она вошла в комнату и, отстранив Йона, села к Тамаре. – Леония сказала, что у тебя болит живот?

– Где тебя носило? – спросил Йон.

– Я вышла на пару минут подышать. Пожалуйста, оставь нас одних.

– Сообщи мне, если тут что-нибудь серьезное. – Он притворил за собой дверь. Вероятно, в ее комнате все еще невыносимая духота. Собственно говоря, хорошая идея – пройтись перед сном и подышать свежим воздухом.

В вестибюле хозяин турбазы прикреплял к черной доске список мероприятий на ближайшие дни. Через полчаса он собирался запереть дверь. Вообще, это исключение, что она так долго открыта. Но при такое жаре? Кроме того, сейчас, когда все разошлись по комнатам, самое время устроить хороший сквозняк и проветрить все коридоры.

Йон пообещал вовремя вернуться. Выйдя на улицу, он взглянул на окно своего номера. Там горел свет, а обе створки по-прежнему были распахнуты настежь. Разумеется, Шредеру, с его ограниченностью, и в голову не пришло вспомнить про комаров. Рядом, у Концельманна, все закрыто и темно.