– Да? И на вопрос ответить сможешь? – взбодрился уголовник.

Ефим с неприязнью посмотрел в его подленькие глаза, но ничего не сказал.

А «утконос» достал из кармана костяшку домино «пять-шесть».

– Что выбираешь, пять или шесть?

Что значила «шестерка», Ефим знал. А что «пятерка» – нет; но вряд ли в ней содержалось что-то хорошее.

– Лучше «пятерка» с «минусом», чем «четверка» с «плюсом», – в раздумье протянул он.

– Нет здесь «четверки», – осклабился уголовник.

– Зато «минус» есть. Вот, черточка между раскладами, ее и выбираю…

– Вот это ты правильно сделал, братан, – сказал подошедший Родион. – А то «пятерка» – это типа голубой…

– Бред.

– Это не бред! – мотнул головой «утконос». – Это постанова такая!

– Оставь парня в покое, Чирок, – неприязненно посмотрел на него Родион. – Не ты смотрящий, не тебе права здесь качать…

– А где смотрящий? – спросил Ефим.

– На допросе… Скоро будет…

Ждать пришлось недолго. Открылась тяжелая дверь, гулко ударившись о блокиратор в полу; по-явился смотрящий. Ефим невольно дернулся, узнав в нем Болека. Вот так встреча.

По-хозяйски важно Болек осмотрел камеру, взглядом зацепился за Ефима. Он постарался скрыть удивление, и его лицо могло бы остаться непроницаемо спокойным, если бы не правая бровь, непроизвольно взлетевшая высоко вверх.

– Ты что здесь делаешь? – спросил он так, как будто они расстались только вчера.

Как будто Ефим до сих пор подчинялся ему, как рядовой «бык» своему бригадиру.

– Да вот, заехал по случаю, – поднимаясь со своего места, неприветливо сказал он.

– Случаи бывают разные… Я смотрю, ты не рад мне, – усмехнулся Болек.

– Рад. Очень рад. Деньги наконец отдашь…

– Какие деньги?

– Ну, которые ты с моих счетов снял…

– Я снял?! О чем ты, парень?

– О том, что было. Ты у меня шесть лимонов увел…

– Кто тебе такое сказал? – шалея от удивления, спросил Болек.

– Дана… Я в коме лежал, а ты у нее деньги забрал.

– Ты в коме лежал?!

– А то ты не знаешь!

– Нет… Что случилось?

– В меня стреляли.

– Да, да, что-то слышал… Ты должен был мне денег, но в тебя стреляли… Конкуренты, наверное, да?.. Ты же мне друг, я вошел в твое положение, не стал с тебя требовать… Так ты, значит, в коме был? Долго?

– Не придуривайся. Ты все прекрасно знаешь…

– Я спрашиваю, долго?

– Полтора года… И ты за это время все мои деньги забрал…

– Кто тебе такое сказал?

– Ты через Дану все забрал, она и сказала.

– Дана тебе сказала? А знаешь, сказать все, что угодно, можно… Сама деньги себе на счет перевела, а на меня свалила… Где сейчас твоя Дана?

В этом вопросе содержалась угроза. Что ни говори, а Дана была беззащитна перед Болеком. Он хоть и в тюрьме, но на свободе у него свои люди, он может послать их в Крым…

– Где надо, – буркнул Ефим и отвел взгляд в сторону.

Нельзя задираться с Болеком, не стоит его злить.

– Кинула тебя Дана, – пренебрежительно усмехнулся Болек. – А ты на меня валишь…

– Ну, может, и она, не знаю…

– Ты сначала узнай, а потом бочку кати… На шесть лимонов, говоришь, попал… А мне так три лимона и не отдал… О процентах говорить будем? – с хищной ухмылкой спросил Болек.

Ефим оторопел от такой наглости.

– Какие проценты?

– Да ладно, успокойся! – рассмеялся Болек. – Какие проценты между друзьями?.. Я смотрю, место у тебя здесь не очень.

– Какое было.

– А права качнуть?

– Ты смотрящий, тебе и решать, где, кому и что.

– Решим, братка, все решим… Ты по какой статье влип?

– Двести двадцать вторая, незаконный ствол, – сказал и сразу же понял, что говорить это не стоило.

– Ствол?.. Зачем тебе ствол? – удивленно и с подозрением посмотрел на Ефима Болек.

– Это у меня бзик после ранения, я теперь без волыны ни шагу…

– А-а… Но волыну можно законно оформить…

– Не успел…

– Понятно… Козырной пацан к нам, братва, заехал, – обращаясь к «сидельцам», громко объявил Болек. И тут же распорядился: – Коваль! Двигайся!

Один заключенный освободил шконку для Ефима, тут же подвинул соседа, чтобы занять его место. «Великое перемещение» продолжалось до тех пор, пока кто-то не занял крайнее место. Болек внимательно наблюдал за процессом, чтобы обошлось без драк и прочих грубостей.

– Ты, Ефим, давай устраивайся, – сказал он, когда все улеглось. – А я пока пойду кемарну часок, а то следак уморил… Потом поговорим, лады?

Болек лег на свою шконку, задвинул ширму, которая была только у него. К Ефиму подсел Родион.

– А вы что, знались раньше? – спросил он.

– Он у меня бригадиром был, – совсем не весело сказал Ефим.

– Круто.

– Не знаю.

– Он и сейчас круто стоит. Новая русская мафия.

– Мафия, – кивнул Ефим. – Будь она неладна…

– Чего так?

– А того, что ничего хорошего. Одни беды…

– Ну да, можно так влететь, что мало не покажется… Черная кошка между вами, да?

– Что-то вроде того, – не стал скрывать Ефим.

– А то, я смотрю, он одной половиной лица тебе улыбается, а другой – волком смотрит… Ладно, пойду я…

Родион уныло вздохнул, поднимаясь. Вроде бы и нравился ему Ефим, но интуиция подсказывала, что дружбу водить с ним опасно.

Ужинал Ефим в полном одиночестве. Никто не предложил ему присоединиться к той или иной «семье». Блатные к себе не приглашали, Родион поставил на нем крест, остальные «мужики» сторонились его, возможно, потому, что смотрящий заставил их потесниться из-за него. Есть Ефиму было нечего, кроме скудной и неудобоваримой пайки. Он не стал сообщать Дане о том, что попал за решетку, а больше некому было прислать ему передачу.

Зато Болек шиковал. И колбаса на столе, и осетровые балыки, фрукты, овощи в изобилии и даже водка, но так, чтобы не заметил надзиратель. Но Ефим и не хотел, чтобы Болек позвал его к столу.

Он прекрасно понимал, что Болек водит его за нос. Он и на жизнь его покушался, и деньги с заграничных счетов увел. И еще ему хватило наглости обвинить во всем Дану, женщину, которая пожертвовала всем, чтобы вернуть Ефима к жизни. Женщину, которую муж предал…